Агасфер. В полном отрыве

– Однако мне помнится, в сентябре или августе прошлого года вы преподносили мне эту историю совсем иначе, – откинувшись на спинку кресла, Лопухин принялся полировать стеклышки пенсне, что довольно часто служило у него признаком сильнейшего раздражения. – Помнится, вы упоминали и темную историю, связанную с этим неуемным Дорошевичем: якобы тот то ли похитил, то ли обманом завладел британским паспортом и подделал его с помощью уголовных элементов. Вы много изволили шуметь о том, что газета собирается по этому поддельному паспорту отправить своего репортера в Японию… Причем цели имеет при этом самые что ни есть подозрительные: то ли установление связи с англичанами, негласными союзниками Японии в нашей войне с ними, то ли передачу самим японцам поступающих в газету петиций и славословий в адрес японского микадо[94]… Что вы скажете по этому поводу сегодня, господин надворный советник?

Усы Манасевича дрогнули в конфузливой улыбке:

– Сами знаете, Алексей Александрович, как оно бывает. Лучше перемолиться, как у русских говорится…

– «У русских», – повторил, кивая Лопухин. – А что говорят в таких случаях жиды? Грязные, хитрые, алчные жиды[95]? Не знаете? Странно, странно… Мне кажется, они в таких случаях просто действуют: жужжат в уши всякую выдуманную на ходу ересь, используют взятые у облапошенного начальства персональные салон-вагоны с локомотивами, трубят о срочной необходимости поездки в Париж или Неаполь с выдачей командировочных, разъездных и представительских сумм. А когда такая поездочка не выгорает, жиды все равно запускают в кассу специальных сумм алчные ручонки по самый локоть. И берут там деньги на то, чтобы остановить «врага» в Париже с помощью таких же алчных и беспринципных друзей… А потом жиды замолкают и начинают вынюхивать своими горбатыми носами новый источник поживы!

– Если вы намекаете, ваше…

– М-м-молчать! Извольте напомнить мне: сколько вы выпросили тогда у меня русской и иностранной валюты на то, чтобы непременно остановить Краевского в Париже? Клянясь, что ваши французские друзья перевернут небо и землю, но доставят мне Краевского в наручниках и с краденным паспортом в зубах?! Сколько, Манасевич?

– Двенадцать тыщ франков… Кажется…

– И где результат? Извольте показать расписки ваших французских «подельщиков» в получении этих сумм, господин Манасевич! Живо! Что-с? Ах, они служат в государственной полиции и выполняли ваше поручение частным образом! Пошел вон, каторжанское отродье[96]! Даю два дня на то, чтобы взятые вами деньги были возвращены в Специальный оперативный фонд полиции!

Отдуваясь, Манасевич-Мануйлов выскочил из начальственного кабинета. О жестком сроке возврата казенных сумм, впрочем, он и не помышлял: чай, не впервой! Начальство покричит, пар выпустит, да и забудет! Чему в немалой степени будут способствовать надвигающиеся в Петербурге события (Манасевич был осведомлен о грядущем шествии оболваненной Гапоном толпы к царю-батюшке и вызванных в Петербург 30 000 солдат для разгона толп).

Как ни странно, практически о том же думал выпустивший пар Лопухин. «Дело Краевского» на фоне грозного революционного бурления было таким мелким, что не стоило и беспокойства.

Тем не менее, скорее, из педантичной склонности завершать каждое порученное дело до конца, он быстро набросал короткий рапорт на имя министра внутренних дел. Из рапорта следовало, что упомянутый Краевский в списках подозрительных лиц и социалистов не значится, а посему Департамент полиции Санкт-Петербурга компрометирующими сведениями на оного не располагает. Такая же бумага, но уже за подписью министра, отправилась с казенным курьером в Царское Село, где государь приходил в себя после крещенского «казуса» и усердно расчищал лопатой снег на садовых дорожках роскошного сада.

⁂

Буквально вытащив Новицкого из редакторского кабинета в коридор, Лавров увлек его в укромный уголок и взял за пуговицу статского пальто:

– Давайте думать, Андрей Палыч! В редакции Краевского нет: здесь ему, действительно, не дали бы работать. Дорошевич упомянул съемную квартиру…

– Но он мог и схитрить, господин ротмистр! Вполне возможно, что Краевского поселили где-нибудь в тихой гостинице… Впрочем, гостиницу я пока отметаю: в газетах публикуется портрет нашего героя, и там он неминуемо был бы узнан. Так что остается квартира – но где ее искать?

– На то мы и контрразведчики, господин подпоручик, чтобы сыскать таинственную квартиру! Давайте рассуждать: редакция каким-то образом поддерживает с ним связь. Кто-то забирает у него готовые репортажи, приносит на правку гранки[97] и уносит их в типографию. Кто?

– Конечно, рассыльные, Владимир Николаевич! – хлопнул себя по лбу Новицкий. – И на одной из комнат я тут видел соответствующую табличку. Пойдемте заглянем, господин ротмистр!