Агата Кристи. Свидетель обвинения

Нет же – физически. После окончания войны Агата – мы писали – бо́льшую часть времени проводит не в Лондоне и не в своих загородных поместьях, а вместе с мужем на раскопках, в тысячах миль от Англии. На родине, конечно, она бывает, но редко, в основном летом и, как правило, недолго. И, когда приезжает, старается ни с кем из знакомых не видеться, живет в Девоншире, в уединении, точно так же, как жила на Лон-стрит во время войны.

Избегает, прямо как Эркюль Пуаро, шумихи и суеты, старательно охраняет свою частную жизнь от любых посягательств. Как огня боится презентаций, пресс-конференций, выступлений:

«Мне легче написать десять пьес, чем произнести одну речь».

Вообще, себя недооценивает:

«Могу признать, что я добродушна, жизнерадостна, немного малахольна, забывчива, робка, чувствительна, на редкость не уверенна в себе, в меру бескорыстна…»

С возрастом, еще больше, чем раньше, избегает репортеров, фотографов – вероятно, тоже от неуверенности в себе. Особенно вывела ее из себя фотография в «Шпигеле», на которой она отдает должное клубничному торту – умелый репортер отыскал ее слабое место.

«Скажите, Эдмунд, ну почему я вынуждена это терпеть? – пишет она Корку, вложив в письмо злосчастную фотографию. – Таких, как я на этом снимке, держат под замком в психбольнице, не находите?»

Стоит ей пробыть в Англии месяц-другой, как она вновь рвется в Нимруд. Во-первых, чтобы скрасить мужу нелегкое, одинокое существование, тяжелую работу под палящим солнцем, в том числе и физическую. Ее возвращения Макс всякий раз с нетерпением ждет: на раскопках у Агаты, как мы уже писали, масса обязанностей – от фотографа до менеджера. Ну а во-вторых, – чтобы скрыться от средств массовой информации, и не от радио, о чем уже приходилось писать, а от набирающего силу и влияние телевидения, куда Агату постоянно и безуспешно зазывают, уверяя, что в студии ей ничего не придется делать. «Всё, что от нее требуется, – говорил Корку продюсер Деннис Уорден, шеф-редактор уже упоминавшейся популярной «Панорамы», – это сидеть в кресле и, забыв о камерах и софитах, ответить на несколько самых примитивных вопросов».

Но, как говорится, насильно мил не будешь.

Когда спустя почти двадцать лет, в конце 1969 года, друзья и родственники будут обсуждать, как отметить 80-летие знаменитой писательницы, Агата напишет Корку:

«И чтобы никакого телевидения! Обещайте. Не переношу его. Должна признать, что я не телевизионный человек. Верно, от телевидения есть польза: можно посмотреть скачки, новости, прогноз погоды, который никогда не сбывается… Но в целом – нет, удовольствия мне этот ящик не доставляет…»

После окончания войны много чего произошло в ее жизни.

На афишах теперь постоянно красуется ее имя, пьесы и фильмы по ее книгам идут и в столичных, и в провинциальных театрах и кинотеатрах. Сама Агата, правда, присутствует на этих спектаклях и кинопоказах, лишь когда возвращается из Ирака домой, да и то далеко не всегда. Не побывала даже на мировой премьере фильма Ренэ Клера по сценарию Дадли Николса «Десять негритят», состоявшейся сначала в Нью-Йорке, в кинотеатре «Рокси», 31 октября 1945 года под уже известным нам «нерасистским» политкорректным названием «И никого не стало», а затем в Лондоне, и это притом, что тогда раскопки в Ираке еще не начинались, и Агата безвыездно жила в Англии, в Гринуэе. А впрочем, в том, что она не почтила своим вниманием эти два события, нет, в сущности, ничего удивительного: ведь на кинопремьере ей пришлось бы выступить с речью…

Под ее собственным именем, а также под псевдонимом Мэри Уэстмакотт по-прежнему выпускается много детективов, уже вышло полсотни – и выйдет еще почти столько же. Большим успехом пользуется роман 1962 года «И в трещинах зеркальный круг» с участием мисс Марпл. Довольны и читатели, и критики, и сама Мэри Уэстмакотт, то бишь Агата Кристи, которая похвасталась Корку со свойственной ей самоиронией: «Очередной шедевр Агаты Кристи».

В ее романах шестидесятых годов звучат новые темы: возмездие («Немезида», 1971), дом для престарелых («Ночная тьма», 1968), подделанное завещание («Вечеринка на Хэллоуин», 1969), давние, забывшиеся преступления, то, что у англичан называется «скелет в шкафу» («Слоны помнят долго», 1972).