Агата Кристи. Свидетель обвинения

«Детектив, – заметила однажды Агата Кристи, – это история погони, рассказ-нравоучение, добрая сказка, где Зло загоняют в угол, а Добро торжествует».

Но это – в литературе, в нравоучительной или в развлекательной; в жизни же добро и зло соседствуют друг с другом, далеко не всегда отличишь одно от другого, определишь, где кончается добро и начинается зло. Не этому ли учит нас соотечественник Кристи, писатель куда большего масштаба Грэм Грин, который, кстати, тоже не чурался детективного жанра, знал толк в остросюжетной прозе.

Вместе с тем читатель Агаты Кристи получает удовольствие не только от того, что вместе с нерадивым и бестолковым полицейским инспектором он безуспешно бьется над разгадкой тайны совершённого преступления, вычисляет, то и дело попадая впросак, возможные мотивы преступника. Не только от неожиданных поворотов динамичного сюжета и не менее неожиданных концовок, в чем с Агатой Кристи сравниться, пожалуй, не может никто. Дело в том, что королева детектива, в отличие от многих (большинства?) авторов криминальной литературы, умеет писать, она – талантливый, самобытный писатель со своим почерком, который не спутаешь ни с каким другим. Литературные гурманы, любители Пруста и Набокова, читать Чейза или Сименона вряд ли станут, Кристи же – читают и перечитывают. Агата Кристи – мастер не только литературы «сенсационной», как говорили в позапрошлом веке, хотя мировой известности, «всенародной» любви она добилась, конечно же, как автор в первую очередь детективов. Меж тем, ее жанровый диапазон – в отличие от Грина, она не делит свое творчество на книги «серьезные» и «развлекательные», – детективом не ограничивается. Чтобы в этом убедиться, прочитайте (перечитайте) «Неоконченный портрет», «Приезжай расскажи, как ты живешь», «Вдали весной», «Автобиографию» – книги, в которых нет ни сыщиков, ни убийц, и которые к остросюжетной прозе никак не отнесешь.

Чего стоят хотя бы зачины ее романов и рассказов! Кристи умеет одной фразой, одной репликой ввести читателя и своих героев в действие, задать нужную атмосферу всему повествованию.

«Мисс Аранделл умерла первого мая». («Немой свидетель»)

«Миссис Феррар умерла в ночь на четверг». («Убийство Роджера Экройда»)

«Чай готовила мисс Сомерс». («Зернышки в кармане»)

«Бобби Джонс положил свой мяч на метку для первого удара». («Почему не Эванс?»)

«Вот любопытно, – сказала Джойс Ламприйер. – Не очень-то хочется рассказывать эту историю». («Кровь на панели»)

«“А вы, доктор Ллойд?” – обратилась к нему мисс Хелиер». («Компаньонка»)

«У людей короткая память». («Смерть лорда Эджвера»)

«Быстро шагая по платформе, Стивен поднял воротник пальто». («Убийство на Рождество»)

«Майор Барнаби натянул сапоги, застегнул поплотнее ворот шинели и взял с полки у выхода штормовой фонарь». («Загадка Ситтафорда»)

Отличается Агата Кристи и завидным умением набросать яркий, живой, тонко подмеченный и запоминающийся портрет персонажа; этим портретом она, бывает, сознательно вводит читателя в заблуждение, ведет его по ложному следу. В результате мы начинаем с подозрением относиться к ни в чем не повинному человеку вроде Лидии Ли («Убийство на Рождество»), которая похожа на «рвущуюся вперед поджарую гончую». Или Пилар Эстравадос (она же Кончита Лопес) из того же романа, у которой «рот вдруг сделался… жестким и жадным, как бывает у ребенка или котенка; рот, который умеет утолять только свои желания и не способен на жалость». Или миссис Экройд («Убийство Роджера Экройда»), у которой «маленькие, бесцветные глазки и, как бы ни были слащавы ее слова, глазки сохраняют хитрое, расчетливое выражение». Ну как не заподозрить человека с такой внешностью, как не поддаться на этот ложный ключ!