Агент ливийского полковника

Он обязательно вернется за ней. Он уверен в надежности этого шотландского канала, этой связи, протянувшейся до сердца самой Ливии.

* * *

Натан Паттерсон сидел на чемоданах. Так он ощущал себя в эти минуты перед сборами в дорогу. Он – главное действующее лицо, буквально отправляемая в путь фигура, остальные – провожающие, самые суетливые на земле люди. Они обхаживают его, а он не смеет противиться. И вот что удивительно: в любой другой ситуации эта мышиная возня довела бы его до нервного срыва.

Это взять?

Возьми. Почему бы и нет?

А это?

Ну, не знаю.

Паттерсон, мысленно находившийся на юге Шотландии, не заметил, как в офис вошел капитан Нэш-Вильямс. Тот был в гражданской одежде, из которой выделялась неоднотонная (в управлении приветствовался однотонный стиль) клетчатая рубашка. Паттерсон уловил во взгляде капитана капельку иронии, однако она не переполняла его глаза, поэтому он оставил это без внимания.

Кто вызвал его? Явился по собственной инициативе?

Вообще, до этой минуты Натан Паттерсон рассчитывал на силы только своей команды. Невозможно разместить два десятка оперативников в доме так, чтобы не вызвать подозрений у соседей, а дальше пойдет цепная реакция. Лично его, профессионала, не касалась дилетантская точка зрения: на кону угроза национальной безопасности, а ее разрешением занимается один отдел; блеф, по сути. Однажды он отвечал на такой вопрос: разит не жало (жало лишь раздвигает плоть), а яд. Под ядом он подразумевал свою группу, стекающуюся к центру событий по жалу – группам добычи и обеспечения.

В его груди свежи были еще воспоминания о проигрыше на Бидон-роуд, и он склонялся к тому, что без шумихи в этом деле не обошлось. Из полицейских, блокировавших район проведения мероприятия, и группы спецназа, ворвавшейся в здание, острого жала не получилось, и Паттерсон едва не захлебнулся собственным ядом, особенно в тот момент, когда получил индивидуальное приветствие от Андрея Рахманова.

Рахманов – не террорист-отморозок, которого можно заблокировать в его логове и даже похоронить под обломками. Его спецназом не возьмешь. Его возможно лишь обыграть на его же ошибках. Внутренний голос подсказывал Натану Паттерсону, что в этот раз лицо Рахманова проявится в толпе, с которой он слился, поскольку выявилась его связь с ней, и случится это до того, как он в издевательском приветствии коснется рукой головного убора. Но каков Стивен Макгрегор! В этот раз шотландец перешагнул черту и угодил в список пособников ливийского терроризма. И этот существенный нюанс ускользнул от Патрика Херринга как подателя головы Рахманова: Патрик рассчитывает на миллионы, но не получит ни пенса. Паттерсон на сто процентов был уверен в том, что счета всех входящих в инициативную группу Макгрегора будут заморожены, а впоследствии аннулированы.

Он снова бросил взгляд на капитана Нэша-Вильямса. Снова испытал неуверенность, ибо история могла повториться: пока группа Паттерсона находится в пути, «бесконтрольные» полицейские из Локерби либо проявят ненужную инициативу, либо останутся на рекомендованных им местах безучастными. Первое – плохо, второе – бесполезно. Что толку напрягать их?

С другой стороны, если бы Паттерсон решал чистую, без подоплеки, задачу, он бы не колебался относительно дополнительных сил полиции и спецназа: чем больше открытости, тем спокойнее работается и спится; открытость – это сверхзащита, неуязвимость, основанная на отчетности. Честному человеку скрывать нечего. Собственно, Паттерсон размышлял об очевидных вещах (лично ему их никто не разжевывал, он постигал их по мере продвижения по службе, научился рассеивать все лучи и волны, направленные на него), знакомых любому, кто состоял на военной или государственной службе и был знаком с терминами unpleasant affair, filthy talk – неприятная история, грязные разговоры.

Он состоял на службе у элиты, защищал ее интересы и играл по ее правилам. Он был не таким, как все, и это его устраивало. Даже в том плане, что под общей крышей чистюль, которые порой забывали чистить зубы, но красовались в свежей рубашке, ему было трудно дышать, а так он находился под тенью индивидуального зонтика.

– Отберите лучших бойцов из вашей группы, – распорядился Паттерсон. – Я рассчитываю на классных снайперов и наблюдателей. От них мне понадобится одно: наблюдать за всеми людьми, которые окажутся в радиусе ста метров от объекта. Их задача – распознать в одном из людей ар-Рахмана. Он может изменить внешность, но...

Паттерсон сам понимал, что его дальнейшие инструкции – лишние разъяснения. Капитан Нэш-Вильямс сам поставит перед своими подчиненными задачу, доходчивее, проще, может быть, на более доступном спецназовцам языке. Но он закончил инструктаж, несмотря на заметное нетерпение капитана. Нет, тот не рвался в бой – он знал цену времени и был предан работе.