Агент «Никто»: из истории «Смерш»

При этом возвращаем вам отдельное требование в отношении Кравченко Бориса Михайловича - Максимова Леонида Петровича, так как последний на жительстве в г.Воркута не установлен. Зам. уполномоченного КГБ при Совмине Коми АССР майор Кудрявцев. 27 февраля 1957 года».

Никишин прочитал сообщение еще раз и хлопнул бумажкой об стол.

«Вот и все! Его нет! Он появился ниоткуда и исчез никуда… Он - “Никто”! И никто не собирается его искать! А зачем?.. Он отбыл “заслуженное наказание”, а теперь заглаживает свою вину “добросовестным трудом” в народном хозяйстве? Каким “трудом”? В каком “хозяйстве”? Черта с два! Мы даже не знаем, кто он, как его зовут, где он родился. Погоди, погоди… А кто это “мы”? Ты, майор юстиции Никишин? Окружной военный прокурор Мозгов? И все! Остальным его судьба неинтересна. А те, кого он должен заинтересовать, возможно, знают о нем гораздо больше нашего?»

Никишин взглянул на часы - без пяти двенадцать. На полдень Мозгов назначил совещание начальников отделов. Так, рутинное собрание, текучка. Никишин машинально положил в карман коробку папирос и побрел в сторону кабинета прокурора, размышляя над парадоксами «дела Кравченко».

Совещание потянуло на полчаса, но Никишину казалось, что время будто нарочно движется медленно, лениво, отпуская драгоценные минуты на пустопорожние разговоры, бесполезные споры. Он ерзал на стуле, надеясь, что это поможет приблизить момент, когда прокурор, наконец, скажет: «Ну, а теперь за работу, а вы, Никишин, задержитесь». В половине первого Мозгов произнес долгожданную фразу, но о Никишине не упомянул. Он вообще старался не смотреть в сторону майора, обращался к другим сотрудникам, хотя Никишин был уверен, что прокурору не терпится узнать, что было в конверте, принесенном сегодня утром курьером. Никишин подошел к столу, дождался, когда Мозгов закончит внушение одному из помощников, задержавшему какое-то простое и бестолковое дело, и попросил уделить ему немного времени.

- Садись, Никишин, сейчас я закончу, - бросил Мозгов, выпроводил из кабинета последнего офицера и облегченно вздохнул. - Ну, чем порадуешь? Может, Белкина сразу за самоваром послать?

- Не надо самовара, можно закурить? - произнес Никишин.

Мозгов замер, неподдельно вытаращил глаза и бросил на стол наполовину полную пачку «Беломора».

- Ты что это, приболел? Какой-то ты бледный, Никишин, а еще курить вздумал. В семье что случилось?

- В семье все в порядке, а закурил, когда почитал письмецо из Особого отдела КГБ. Папиросы в столе хранились, вот, угощайтесь, - он положил коробку «Казбека» рядом с пачкой «Беломора».

- Ну, ты гуляешь, Никишин! - Мозгов игриво поднял брови, двумя пальцами, как пинцетом, извлек из коробки папиросу, постучал о крышку, закурил. - Валяй, рассказывай.

Никишину казалось, что ему не хватит остатка рабочего дня, чтобы посвятить полковника в детали, гипотезы, версии. Но он, удивившись сам себе, уложился минут в пятнадцать. Все этот время Мозгов не сводил с Никишина взгляда, и трудно было понять, то ли он восторгается им, то ли жалеет. Когда Никишин закончил, прочитав сообщение о том, что в Воркуте Кравченко не обнаружен, в кабинете повисла пауза. Мозгов нарушил ее первым, достав из пачки «беломорину» и громко чиркнув спичкой.

- Куда-то дел зажигалку, не могу вспомнить, - пожаловался он, - она у меня с фронта, жалко терять… Так что думаешь делать?

Никишин пожал плечами и потянулся за папиросой.

- Я тут переговорил кое с кем, - Мозгов отошел к окну, повернулся к Никишину спиной, - послушал кое-какие соображения… Интересно…То, что я тебе скажу, это так, мысли вслух… Может, оно все иначе. Кто этот Кравченко на самом деле, знает, может, человек пять-шесть, не больше. Это у нас. Да у немцев трое-четверо… Когда в 44-м этого Кравченко взяли на Смоленщине, он показался рядовым диверсантом, каких ловили десятками. Но потом с ним поработали и поняли, что парень не простой: по-немецки шпарит, как мы с тобой на матерном. Хотя у тебя «черт подери» - самое страшное ругательство. Так вот, язык, в абвере его знали не последние люди.

- Как? - вдруг тихо спросил Никишин.

- Что «как»? - не понял Мозгов.

- Как с ним поработали?

- Ну, то не наше с тобой дело, уверен, что поработали в рамках социалистической законности, - Мозгов повернулся к майору и присел на подоконник, - до 45-го он изображал командира несуществующего отряда диверсантов в нашем тылу, когда «Смерш» водил немцев за нос по радио. Потом - Победа, донесения слать стало некому, хотя радиостанция для немцев так и осталась нами нераскрытой. Парня можно было тихо отпустить с миром, как «Смерш» частенько делал с теми, кто раскаялся и помогал воевать с фашистами. Ну, сам знаешь: выписывали им документы, вроде они освобождены из немецких застенков наступающими частями Красной Армии, и отправляли по месту жительства. Там их недолго держали на коротком поводке, а потом все устраивалось. Но то с рядовым «шпионским» составом. А Кравченко был рангом повыше.

- И в 46-м на него начали примерять новую биографию, - продолжил Никишин.