Агент поневоле

На примере злоключений группы старшего сержанта де Хааса наглядно видно, как тяжело приходилось тем, кто пытался покинуть занятую японцами Индонезию. Во-первых, европейцу сделать это было абсолютно нереально. Все белые мужчины, служившие в армии, после капитуляции, находились в лагерях для военнопленных, а остальные – в возрасте от семнадцати до шестидесяти лет, содержались в трудовых лагерях. За этим зорко следили не только японцы, но и местные полицейские, массово набранные оккупантами из сторонников партии Сукарно. Кстати, малайский национализм как явление в основном охватывал сравнительно хорошо образованных жителей больших городов. Население же деревенской глубинки и малых отдаленных островов по-прежнему относилось к голландцам весьма неплохо.

Де Хаасу в этом плане повезло в том, что он был так называемым индоевропейцем. То есть – потомком смешанного брака и из-за характерной внешности мог выдавать себя за суматранца (выходца с Суматры). Индоевропейцем (или евразийцем) являлся и тридцатисемилетний таможенник Скхелете, не говоря уже о двадцатидвухлетнем Джоне Бакстоне, взятом сержантом с собой за свободное владение английским и яванским языками. Отцом того был англичанин, а матерью – малайка. Данусу же и Монгану и вовсе не требовалась никакая маскировка. Уроженцы Менадо были прекрасно известны по всему архипелагу. Правда, при этом они славились как хорошие и дисциплинированные солдаты, храбро сражались в рядах KNIL и потому нередко заключались японцами в лагеря. Но Данусу с Монганом повезло. До них руки захватчиков не сумели дотянуться.

Надо отметить, что после официальной капитуляции армии далеко не все её бывшие военнослужащие пожелали смириться со своим поражением. Даже на таком густонаселенном острове, как Ява, предпринимались попытки развернуть партизанскую войну. К одной из таких подпольных нидерландско-австралийских групп и относился старший сержант де Хаас. Вот как раз его, по решению командования, и отправили в Австралию с целью установления связи с войсками союзников. Но подобный план было гораздо легче придумать, чем осуществить. Единственный доступный путь к Зеленому континенту проходил по морю. Соответственно, требовалось подходящее судно. Однако ни один рыбак или торговец, даже при условии самого хорошего отношения к голландцам, отнюдь не спешил отдать (или продать) свое прау в распоряжение пробиравшихся в Австралию партизан. Ведь для него зачастую торговые перевозки или рыбная ловля являлись единственным средством к существованию. И лишиться судна означало просто обречь свою семью на полуголодное существование. Максимум, на что соглашались местные капитаны, так это аренда. Причем до строго определенного острова. Но для найма судна требовались деньги. Их для де Хааса и его товарищей без преувеличения собирали буквально всем миром.

Впрочем, препятствия не заканчивались и после аренды подходящего прау. Для того чтобы не возбуждать излишних подозрений, требовалось придумать ещё и достаточно правдоподобный повод для выхода в море. К примеру, отряд де Хааса 27 сентября 1942 года отплыл из гавани яванского города Банъюванги под предлогом закупки лошадей и местного сукна на острове Сумбава. Оттуда сержант, подняв первоначальную стоимость проезда с трехсот до пятисот флоринов, уговорил шкипера отправиться дальше – на остров Сумба. Мол, лошади на Сумбаве не устроили его. Однако на Сумбе де Хааса и его спутников сочли слишком подозрительными. Им предстояло пройти обязательный допрос у главы города Модьява, предназначенный для всех чужестранцев. Лишь при заблаговременной помощи чиновника бывшей голландской колониальной администрации и двух гуру (учителей) местных христианских миссий сержанту удалось достаточно правдоподобно ответить на все поставленные вопросы. Эти же люди помогли им и с наймом нового прау.

Кстати, на первом этапе плавания де Хаас и оба евразийца из его команды выдавали себя не только за малайцев, но ещё и за мусульман. Соответственно, им приходилось совершать намаз и выполнять все другие предписания этой религии. Дополнительную трудность составляло то, что ни один из них, естественно, не был обрезан! А значит, риск провала возрастал многократно. Стоило лишь совершить один неверный шаг – и всё. От страшного психологического напряжения были избавлены только два менадонезийца, выступавшие в роли экспертов по лошадям. Де Хаас впоследствии в сердцах заметил, что предпочел бы заблаговременно пройти операцию обрезания на Яве, чем повторно пережить подобный стресс. И лишь когда они достигли островов с преимущественно христианским населением (Саву, Флорес и Тимор), стало немного полегче.