Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец

Клаус Фукс жил, руководствуясь двумя сводами правил: незыблемыми законами физики, давшими ему возможность раскрыть устрашающий потенциал новой науки, и общественно-политическими законами, неизбежно ведущими к триумфу коммунизма, в который он верил столь же непоколебимо. Сочетание двух этих параллельных корпусов идей – научного и идеологического – запустило в Фуксе цепную реакцию, которая превратила блестящего физика в самого опасного в мире шпиона. В 1951 году Комиссия Конгресса США вынесет следующий вердикт: “Один Фукс подвергал опасности большее количество людей и нанес больший ущерб, чем любой другой шпион не только в истории Соединенных Штатов, но и всех стран мира”.

Но на самом деле добивался он совсем не этого.

Фукс был третьим из четырех детей лютеранского пастора в Западной Германии. Его отец Эмиль отличался невероятным мужеством, привычкой открыто высказывать свое мнение и незыблемым чувством морального превосходства; своих детей он учил всегда следовать зову совести вне зависимости от последствий. Фукс был четырьмя годами младше Урсулы, и, как и у нее, его взросление происходило в обстановке политического и экономического хаоса Веймарской республики. Как и Кучински, брат и сестры Фукса увлеклись коммунизмом, вступили в КПГ и окунулись в набиравшие обороты ожесточенные студенческие и уличные столкновения 1920-х годов. Клаус получил прозвище Der Rote Fuchs, Красный лис. Однажды, когда Фукс возвращался домой со встречи антинацистов, его подстерегли коричневорубашечники, избили и, сломав передние зубы, бросили в реку. Юный физик учился в Кильском университете в 1931 году, когда его мать покончила с собой, выпив соляную кислоту. Его отец был арестован через два года за критику Гитлера. Брата отправили в тюрьму и вынудили покинуть страну, как и младшую сестру. Старшую сестру неотступно преследовали нацисты; в конце концов она покончила с собой, бросившись под поезд в Берлине. Разумеется, Клаус Фукс считал, что фашизм уничтожил его семью. Политика была для него сродни науке – уравнением с единственно верным решением, черно-белым миром: “Не было никаких полутонов… ты был либо нацистом, либо коммунистом”, – говорил он. Марксизм стал для него заменой религии, на которой он был воспитан.

Невероятно одаренный ученый, в двадцать два года Фукс поступил в Институт физики кайзера Вильгельма в Берлине, но к тому моменту он уже был меченым, коммунистом-агитатором, которого в любой момент могли арестовать. На тайном собрании руководство КПГ настояло на том, чтобы он покинул Германию и продолжил учебу за границей, пока революция не уничтожит Гитлера. В Фолкстон Фукс приехал в сентябре 1933 года, “бледный, смертельно истощенный, с узелком грязного белья в холщовом мешке”.

Как и многих других ученых, бежавших от нацизма, в британском научном сообществе Фукса ожидал теплый прием. Физик Невилл Мотт устроил его лаборантом в Бристольский университет, а в 1937 году, защитив диплом по физике, Фукс перешел в Эдинбургский университет, где работал под руководством другого немецкого беженца, знаменитого физика Макса Борна, исследовавшего поведение электронов и электромагнитное излучение. Поверхностное расследование МИ-5 установило, что угрозы для безопасности Фукс не представляет.

Фукс был эксцентричен даже по университетским меркам. Время от времени он общался с другими немецкими изгнанниками и в Немецком клубе в Лондоне познакомился с Юргеном Кучински. Однако он все равно предпочитал уединение, этот загадочный человек, заядлый курильщик, скрипач-самоучка, неистово пунктуальный, порой не знавший меры в выпивке, высокий, близорукий, долговязый, с “нервным, пытливым лицом, на котором застыло выражение легкой растерянности”. Коллега сочинил о нем стишок:

       Друг
      Фукс —
с виду аскетик —
    теоретик.

Этот молодой немец казался “идеальным воплощением витающего в облаках профессора”. Он никогда не обсуждал политику и редко говорил на какие-либо темы, помимо физики. Окружающие могли только гадать, что же на самом деле происходит за этими толстыми круглыми очками, но никто (и в первую очередь сам Фукс) не сомневался, что перед ними будущий великий ученый. Он унаследовал обостренное отцовское чувство моральной правоты и впоследствии отмечал: “Порой должны возникать люди, готовые сознательно взять на себя бремя вины, так как они видят существующее положение вещей яснее, чем представители власти”.