Агент влияния

Он оглядел стену из ящиков у нее за спиной. Многие ящики были деревянные. Помещение (комнатой его назвать язык не поворачивался) находилось в дальнем конце прохода, которым провела их Фиринг, и было сложено из таких же ящиков. Недертон никогда не задумывался, каковы внутри чипсайдские дома. Судя по этому закутку, строгая историческая достоверность не требовалась. Среди ящиков были не только деревянные, но и жестяные, пластмассовые и алюминиевые. Потолок терялся в темноте, хотя в дрожащем свете канделябра вроде бы угадывалась центральная гипсовая розетка.

– Это не двоюродный дед Льва, – сказала Фиринг.

– Что не его двоюродный дед? – спросил Недертон.

– Источник, – ответила Лоубир. – Раздражитель. Есть ли у тебя догадки, кто это может быть?

– Думала ли ты про Юневича? – Фиринг на мгновение показала узкую полоску исключительно белых зубов.

Фамилия ничего Недертону не сказала.

Без цилиндра Лоубир больше выглядела собой, то есть крайне опасной личностью.

– Я предполагала такую возможность, – ответила она. – Ты уверена?

– Практически да. Для того и нужен был Уилф – чтобы услышать фамилию и повторить ее Льву лично, в надежной обстановке.

– У него есть труппа танцовщиц, – сказал Недертон. – В смысле ботов. У Льва. Нулевая связь с сетью, никакой встроенной памяти.

– Мы не смогли проникнуть сквозь их экран, когда я наблюдала встречу Уилфа со Львом в «Денисовском посольстве», – сказала Лоубир.

– Где Лев их нашел? – спросила Фиринг.

– Они принадлежат его отцу, – ответил Недертон.

– Его отец – старый клептарх, а двоюродный дед – еще более старый клептарх, – сказала Фиринг. – Они убеждены, что их система безопасности лучшая в мире, а на практике это обычно не подтверждается. Они по большей части шпионят друг за другом.

– Почему Лев не мог просто назвать мне фамилию? – спросил Недертон.

– Он ее еще не знает, – ответила Лоубир. – И его отец тоже. Таков клептархический этикет. Они сообщают нам о заговоре. Мы убеждаемся, что заговор и впрямь существует. Только тогда мы говорим, кого подозреваем, и спрашиваем, о них ли нас хотели предупредить. Фамилию главного заговорщика сообщат Льву непосредственно перед встречей с вами, чтобы он мог дать ответ.

– Юне… – начал Недертон, но Лоубир под столом пнула его в лодыжку, так что он чуть не уронил трость, которую держал на коленях.

– Не произносите вслух, – сказала Лоубир, – пока не будете наедине со Львом.

– Здесь могут прослушивать? – недовольно спросил он.

– До разрешения ситуации соблюдайте повышенный уровень дисциплины, – сказала Лоубир. – Не то чтобы вы страдали чрезмерной открытостью, скорее наоборот, но от волнения порой забываетесь.

– Хорошо, – ответил Недертон, пересиливая желание потереть ушибленную лодыжку. – Что именно я должен сделать?

– Связываетесь со Львом, – ответила Лоубир. – Встречаетесь в присутствии его труппы. Спрашиваете, действительно ли в этом участвует упомянутое лицо. Потом я выслушаю ваш отчет в машине.

– Сегодня? Я и так в последнее время недосыпаю.

– Лев в данное время спит, – сказала Лоубир, будто для нее абсолютно нормально такое знать (в чем Недертон и прежде не сомневался). – Позвоните ему утром.

75 Джекпот

Через плечо дрона, сквозь тонированное стекло, Верити наблюдала, как двое японцев курят за хипстерским супермаркетом.

В белых рубашках, брюках и фартуках они сидели на красных молочных ящиках вроде того, на который она неуклюже ступила в антисиликозных бахилах, когда забиралась в фургон Верджила.

Законно ли курить на таком расстоянии от супермаркета? Не слишком ли близко от места, где готовят еду? Верити никогда в жизни не курила, но после рассказа Рейни о джекпоте ей захотелось стрельнуть у них сигаретку.

Все в микроавтобусе слушали молча, Севрин методично доедал свою картошку фри. Верджил уже знал часть этого от Коннера. Сейчас Верити глянула на него; Верджил только что открыл коричневую стеклянную бутылку имбирной шипучки. Их взгляды встретились.

– Да, – сказал Верджил.

– Извините, – проговорила Рейни. – Мне правда очень жаль, что так получилось. Понимаю, невозможно тяжело услышать все сразу. Я еще никому прежде не рассказывала, кто не знал. Уилф и Тлен рассказывали. Лучше бы и сейчас это были они.

– Мы как-то смирились? – спросила Верити. – Десятилетиями знать, к чему все идет, и все равно ничего не делать?

– Не совсем так, – ответила Рейни. – И не только люди вашей эпохи виноваты. Все началось с использования ископаемого топлива, то есть развивалось столетиями. И у нас нет оснований считать, что все позади. Мы еле-еле справляемся за счет шардов и ассемблеров в качестве опылителей и всего прочего, для чего они служат.

– Ассемблеров? – спросила Верити.

– Молекулярных ассемблеров. Нанотехнология.

– Я думала, это все изменит, – сказала Верити. – Сингулярность?

– Мы все время были в своей собственной сингулярности, только не знали этого. Когда появились относительно работающие нанотехнологии, мы стали применять их для замедления и смягчения некоторых процессов. Считалось и считается, что пробовать что-нибудь в большем масштабе слишком рискованно.