Агентство «Чудо-трава»

Я погремела кулонами, и Лежка поспешно втянул голову в плечи, вытаращил глаза и проговорил тоненьким голоском:

— Я больше не буду! Простите, великая и ужасная тётенька ведьма!

Инкуб подмигнул, и мы весело рассмеялись. Но улыбка тут же сползла с моего лица. Великая и ужасная ведьма. Великая Кики… Я невольно вздохнула.

— Ненавижу этот твой взгляд, — недовольно проворчал Лежик и, резко повернувшись, побрёл к машине. До меня донёсся его печальный голос: — Словно в детство возвращаюсь. Когда ты так смотришь, я ощущаю себя самым беспомощным и бесполезным существом в мире, который не способен помочь любимой сестрёнке с теми ужасами, которые валятся на её хрупкие плечи…

У меня защипало глаза, и я опустила лицо. Лежик смолк, рука его легла на крышу автомобиля, и теперь я лишь слышала его тяжёлые вздохи. Я ощутила укол совести, что не рассказала ему о родителях. Но ведь брат тоже много лет молчал о той шкатулке. Я невесело усмехнулась: такие вот мы любящие родственники! Брат не способен помочь, а сестра не может поделиться.

— Всё хорошо, — нарочито уверенным голосом произнесла я. — Мои плечи уже не настолько хрупкие, а ужасы порой даже увлекательные!

Лежка обернулся, и лицо его исказила кривая улыбка.

— Тогда могу лишь пожелать тебе не особо увлекательной ночи.

* * *

Я уселась на пол, поставила коробку перед собой и задумалась. Тишину ночи разрывало тиканье старых часов, темноту маленького окна моей комнаты изредка прорезали лучи света от далёких фар, сквознячок приятно холодил ноги. Я потёрла исцарапанные о забор стражей щиколотки и невольно улыбнулась, вспомнив, как Багира зализывала мои раны. Провела пальцами по жёстким корочкам и вздохнула.

Ободранные по колено брюки все в грязи, а от футболки жутко пахло. Может, сначала принять душ и переодеться? Пальцами я выстукивала по крышке коробки любимую мелодию. Да и поесть бы не мешало, когда я в последний раз это делала? Кажется, это был завтрак в кафе «Согласна». Инститор, ты принёс в мою жизнь лишь страдания, боль и голод! Так почему я должна волноваться о тебе?

Я застонала и зарылась руками в волосах, и палочка, удерживающая пучок, брякнулась о пол, а рыжие лохмы рассыпались по плечам. Он волос тоже уже неприятно пахло. Точно в душ! Но я продолжала сидеть перед коробкой, и тело моё несильно раскачивалось. Завтра на Комитете он признается в убийстве. Я отпустила волосы и уронила руки.

— Нет, ну не идиоты же там! — воскликнула я. — Кто в это поверит? Да и Сигард сказал, что есть некто, защищающий этого татуированного придурка… Всё! Душ и баиньки!

Я опустила взгляд на коробку и тяжело вздохнула. Сигард угрожал мне, намекая, что в скорости я лишусь лицензии, и Комитет узнает о существовании следующей из даймоний. Скоро? Я мрачно усмехнулась: нет, он сказал, что завтра уже посадит меня в подземелье. Я помотала головой и сжала кулаки. Не дождётесь!

Значит, на Комитете хранитель планирует не только утопить Генриха, но и раскрыть мою тайну. И, чтобы не повторить участь матери, лучше бы мне сбежать прямо сейчас, далеко-далеко… Мама хотела, чтобы я жила свободно. Сердце облилось кровью, дыхание перехватило. Свободно? После того, как у меня отобрали детство, воспоминания и с рождения нагружали болью и страданиями? О какой свободе может идти речь? Жить в бегах, вдалеке от брата… Я же не могу потащить с собой всех его жён и детей? Это не семья, а целый табор! Но как инкуб выживет без меня? Будет продавать вино, которое ему отдают в кабаках? Или своих жён? Детей? Я содрогнулась и помотала головой так, что разметались волосы. Побег не выход. И снова мой взгляд царапнул коробку, а сердце заколотилось от нехорошего предчувствия.

— Надо это попробовать, — убеждала я себя. Мой голос настолько жутко прозвенел в тишине пустой квартиры, что я невольно втянула голову в плечи. Вздрогнув, я упрямо добавила: — Чего ты действительно боишься? Что это не сработает? Или того, что ты действительно настолько сильна? Что сработает…

Ощутив мурашки по всему телу, я резким движением откинула крышку и выхватила один из сосудов. Сглотнула, любуясь переливами света на гранях амфоры, положила ладонь левой руки на горлышко и задумчиво проговорила:

— Забрала десять лет, даже не прикасаясь?

Я медленно отвела руку и положила кулон на пол. Опираясь обеими руками по обе стороны от сосуда, склонилась над ним и сосредоточилась. По запястьям моим заструились воспоминания, и я своими глазами увидела, как туманные струи потекли к кулону. Серебристые вихри закручивались у тонкого горлышка, и тот с силой втягивал в себя те воспоминания, что я выпускала. Так, словно от меня ничего и не зависело.

— Джин наоборот! — растерянно рассмеялась я.

Внезапно поток прервался, словно некто разрезал ленту невидимыми ножницами. Я поняла, что флакон наполнен, и втянула обрывки чужих воспоминаний.

— Так вот оно как? — протянула я.