Агентурная кличка – Лунь (сборник)

– Прямо на мельнице! У папы на втором этаже две жилых комнаты и кухня. А на первом этаже живет его механик, дядя Пауль. Ему под семьдесят и он совершенно одинок. Я знала его еще девчонкой – добрейшей души человек! Он там и яблоневый сад разбил, и за могилой отца присматривает.

– Ну, что ж, дорогая Мария, это твоя земля и твои стены. Они тебе помогут. Хорошая идея. Давай переедем туда. Но это надо сделать так, чтобы никто не знал, что мы едем именно во Фридлянд. Понимаешь почему?

– Почему?

– Меня сейчас отпустили в бессрочный отпуск. Но в любой день снова смогут призвать. Я свое уже отслужил. И нужно…

– Понимаю тебя прекрасно! Что для этого нужно сделать?

– У тебя же в Вене живет брат. Давай всем скажем, что мы едем в Вену. И пусть меня ищут там! Если я им на что-то еще годен…

– Я скажу об этом только Марте и соседям слева, они будут следить за домом.

– Замечательно! – улыбнулся Лунь. – Если ты скажешь Марте, то о нашем отъезде в Вену будет знать весь Фронау, а то и пол-Берлина!

– А те, кто станет здесь жить? Им же надо будет держать с нами связь.

– Скажи им, что мы сами будем им звонить. Если что-то срочное, пусть сообщат соседям. Деньги пусть переводят на твой счет в шпаркассе.

– Хорошо. Мы возьмем только самое необходимое. У папы там есть все, что нужно для жизни. И даже целый подвал с домашними консервами.

«Самого необходимого» набралось три больших чемодана и один рюкзак.

– Ну, я же не смогу со своей спиной тащить такие тяжести! – протестовал Лунь. После тщательной ревизии вещей чемоданов стало два. Но зато прибавилась коробка с кустиками комнатных лимонов.

– Я понесу рюкзак и коробку, – распределяла Мария. – А чемоданы мы поставим на тележку, и ты ее покатишь.

На том и порешили.

Ночной таксист привез их на Лихтенфельдский вокзал, откуда отправлялись поезда на Вену. А утром, проверив, нет ли за ними хвоста, Лунь с Марией наняли еще одно авто и переехали на Нордбанхоф. С большим трудом взяли два билета до Кёнигсберга. Пассажирские поезда на четвертый год войны ходили крайне редко и необязательно. Больше всего Лунь боялся встретить на кенигсбергском вокзале кого-либо из старых знакомых. На всякий случай он замотал щеку платком, изображая флюс и дикую зубную боль. Впрочем, на вокзале они не задержались. Единственный автобус, который ходил на Фридлянд, отправлялся через десять минут, и они успели втиснуть в его багажник свои чемоданы и коробку с лимонами.

Появление в городке новых людей не стало ни для кого сенсацией: дочь мельника приехала в дом покойного отца вместе с новым мужем – только и всего. К тому же не им первым пришла в голову спасительная мысль переселиться из крупного центра в глухомань, почти не знавшую англо-американских бомбежек. Старый мельничный механик дядя Пауль, с седыми баками, с выцветшими голубыми глазами под кустистыми бровями, в своем неизменном темно-синем комбинезоне встретил их, как долгожданных родных людей. По-быстрому нажарил картошки с луком, извлек из старых запасов бутылку кальвадоса, а после обеда отвел их на кладбище, где рядом с камнем, под которым покоилась мать Марии, стоял старый жернов с именем мельника Манфреда Анке.

Положили цветы и долго смотрели в небо, куда отправились души стариков Марии, и по которому летели на юг, отнюдь не журавли, а эскадры американских «летающих крепостей». По великому счастью, крохотный Фридлянд не представлял для них ни малейшего интереса.

День за днем Мария и Лунь обживали новое жилище. А главное, запасали дрова на надвигающуюся зиму и продовольствие, которое становилась большой редкостью в лавках Фридлянда, как и на единственном его рынке. Правда, в подвале старого дома отец Марии запас немало консервированных помидоров, патиссонов и яблочных компотов. Радовала глаз и большая бочка с засоленной капустой, но все же это была скорее приправа, чем серьезная еда. Стараниями дяди Пауля они приобрели несколько ящиков картошки и два мешка с пшеничной мукой. С этим уже можно было пускаться в голодную военную зиму, которая не сулила жителям Фридлянда, как и всей Восточной Пруссии, ничего хорошего. Лунь не знал истинного положения на фронтах, но по многим приметам глаз разведчика определял ситуацию в Кёнигсбергском крае как весьма угрожающую.

В один угрюмый день на мельницу нагрянула команда продовольственной службы во главе с интендантом в ранге майора. Он заявил, что отныне мельница будет выполнять только военные заказы, и реквизировал те запасы муки в двух мешках, которые раздобыл дядя Пауль. Вслед за мешками ушли на «нужды обороны фатерланда» и все овощные консервы с полок подвальчика. «Не хуже нашей продразверстки вымели!» – с горечью отметил про себя Лунь.