Агенты Берии в руководстве гестапо

«Услышав, что Мюллер высказывает подобные взгляды, я, — пишет Шелленберг, — был изумлен… Я нервничал, пытаясь понять, что нужно Мюллеру? Хочет ли он поймать меня в ловушку? Выпивая одну рюмку коньяка за другой, он отпускал такие выражения в адрес гнилого Запада и наших руководителей — Геринга, Геббельса, Риббентропа и Лея — что те, наверное, чувствовали себя в тот момент весьма дурно. Мюллер был живой картотекой, ему было известно все, самые интимные эпизоды жизни каждого из них, и поэтому он сообщил мне ряд забавных деталей. Но все омрачало не покидавшее меня чувство беспокойства. Чего добивался этот человек, которого переполняли горечь и обида, так внезапно начавший раскрывать передо мной свою душу? Раньше никто подобных вещей от Мюллера не слышал. Для того, чтобы направить беседу по иному пути, я беспечным и шутливым тоном заявил:

— Превосходно, господин Мюллер. Давайте сразу начнем говорить: «Хайль Сталин», и наш маленький папа Мюллер станет главой НКВД.

Он посмотрел на меня, и в глазах его таилась зловещая усмешка:

— Это было бы превосходно, — ответил он презрительным тоном, и его баварский акцент проявился сильнее. — Тогда бы вам и вашим твердолобым друзьям буржуа пришлось бы качаться на виселице».

В позднем варианте рукописи мемуаров Шелленберг значительно смягчил тона. В частности, последний ответ Мюллера вместо виселиц звучит: «Вас-то уж по носу видать, что вы заражены Западом». Из данного разговора Шелленберг делал вывод, что шеф гестапо уже переключился на работу на русских. Вот уж вряд ли. Если бы Мюллер уже работал на советскую разведку, неужто он стал бы трезвонить об этом?

Скорее, выплеснул наболевшее. А заодно прощупал позицию собеседника (напомню, что по своему служебному положению Мюллер обладал уникальной в рейхе возможностью говорить что угодно. Ну, мало ли — провоцировал человека). Но диалог, как и случай с побегом Венцеля, свидетельствует о другом. Что Мюллер уже был готов переключиться к работе на русских. Может, как раз и надеялся, что из продолжения игры после побега Москва поймет — шеф гестапо готов к контактам. Хотя, повторяю, Москва о побеге не узнала.

В январе 1943 г. в германских спецслужбах произошли важные изменения. Началось с того, что Борман примирился с Гиммлером. Крайне щепетильный в денежных делах рейхсфюрер СС испытывал финансовые затруднения, не мог построить дом для своей второй семьи. И обратился к Борману, попросив из партийных сумм ссуду в 80 тыс. марок. Тот охотно помог: с этого момента Гиммлер сидел у него на крючке и был больше не опасен. С подачи Бормана Гитлер смягчился к рейхсфюреру, снял «опалу». Но случай с Хория Симой объяснил тем, что Гиммлер сильно перегружен. А значит, надо бы найти ему заместителя — вместо Гейдриха, чтобы снять загрузку по РСХА.

Им неожиданно стал (очевидно, тоже при участии Бормана) обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер, до того занимавший пост руководителя австрийской полиции и СС. Как бы «земляк» Гитлера. Портрет его был впечатляющим. Он «был настоящим колоссом. При росте в 1 метр 90 сантиметров у него были широкие плечи и мощные руки со сравнительно тонкими кистями, способными, однако, раздавить камень. Массивный корпус его венчался крупной головой с твердым, тяжелым лицом, словно вытесанным из плохо отесанного обрубка дерева. Высокий и плоский лоб отнюдь не свидетельствовал о выдающемся интеллекте. Маленькие темно-карие глаза жестко поблескивали в глубоких орбитах… широкий, словно вырезанный одним ударом рот с тонкими губами и огромный, квадратный, массивный, грубо вытесанный подбородок еще более подчеркивали тяжелый и угрюмый характер этого человека».

Да, Кальтенбруннер был таким. Угрюмым, туповатым, высокомерным. И к тому же горьким пьяницей — квасить он начинал с утра, прямо на рабочем месте. Но Гиммлера такой заместитель устраивал — это был не Гейдрих, стать конкурентом рейхсфюреру он не мог. Устраивал такой начальник и Мюллера. В делах разведки и контрразведки он не понимал ничего. Да и в полицейские дела не лез. Его вполне удовлетворяла роль «начальника». Он бесконтрольно отдал весь этот круг вопросов на откуп шефу гестапо. Мало того, у них нашлись точки соприкосновения. Кальтенбруннер презирал интеллектуалов, сразу возненавидел «чистюлю» Шелленберга. Мюллер был ему ближе. Умел и подыграть, и выпить с ним. Хотя, в отличие от начальника, коньяк с шампанским не мешал и головы не терял. В результате возникли как бы две группировки: Гиммлер — Шелленберг и Кальтенбруннер — Мюллер. Шеф гестапо получил возможность использовать начальника РСХА в своих целях. Для прикрытия своих замыслов, а то и для каких-то действий его руками.