Агенты Берии в руководстве гестапо

Независимо от немцев и примкнувших к ним белогвардейцев и националистов антисоветскую агитацию вел эмигрантский Народно-трудовой союз (НТС). Он мечтал о «третьем пути» и действовал под лозунгом «за Россию без немцев и большевиков». Активисты союза, просочившись на оккупированную территорию, создали 120 групп в 54 городах. Они старались устроиться в различные учреждения Остминистериума (министерства Восточных территорий), представителями германских фирм на Востоке, в местные муниципальные органы. Центры НТС возникли в Смоленске, Брянске, Киеве, Виннице, Днепропетровске, Одессе. Там, где получали доступ к типографиям, печатали листовки. Агитаторы старались войти в контакт с партизанскими отрядами и вывести их из-под контроля коммунистов, вели работу в частях «Остгруппен». Зарубежные деятели НТС сумели внедриться в упомянутый «учебный лагерь» в Вустрау, завербовали многих преподавателей и распространяли свои идеи. Здесь же стала издаваться литература НТС, замаскированная под «учебные пособия».

По мере развития событий на Восточном фронте в руководстве рейха боролись две тенденции. Представители первой, в том числе Гитлер, Борман, Гиммлер, стояли за прежнее отношение к побежденным, видя в них лишь «унтерменшей» и потенциальных рабов. Представители второй считали необходимым смягчить «остполитик»: свернуть террор, расчленить территорию СССР на формально «независимые» национальные образования со своими «правительствами». Но оба течения в 1942 г. сошлись в одном – для активизации антикоммунистических сил в России нужно «имя». Авторитетный лидер. Хотя его роль понимали поразному. Одни соглашались, что это нужно лишь в целях пропагандистской игры для разложения Советской Армии. Другие полагали, что это поможет создать гипотетическое «национальное правительство» в противовес Москве.

Как бы то ни было, раз согласие руководства было получено, начался поиск подходящей фигуры. Одной из кандидатур был Яков Джугашвили, сын Сталина – видать, немцы так представляли русскую психологию, что после отца народ признает «законным наследником» сына – наподобие Лжедмитрия. Однако от Джугашвили был получен отказ. Вторым кандидатом стал генерал Лукин, который и сам обращался с подобным предложением. Но, пережив в лагерях страшную зиму 1941/42 г., когда вымерли миллионы пленных, Лукин понял, что о союзе с нацистами не может быть и речи, и от дальнейшего сотрудничества с ними наотрез отказался. (Любопытно, что после освобождения Лукин был арестован МГБ, и Сталину доложили о его нелояльном поведении в плену. Но Иосиф Виссарионович, расмотрев все факты, репрессировать его не стал и велел выпустить. Даже вернул генеральское звание.)

Третьим кандидатом стал Андрей Андреевич Власов. В литературе до сих пор дискутируется вопрос, был ли он борцом за демократию или предателем? Что ж, из этой дилеммы надо всего лишь изъять «или». Разве мало борцов за демократию (как и за прочие «кратии» и «измы») становились предателями своей страны? Взять хотя бы заговорщиков Первой мировой: гучковых, милюковых, керенских, нанесших России удар в спину? А многие «перестроечники» и «демократизаторы» 1980—1990-х разве не тянут на аналогичное определение?

Власов встретил войну командиром 4-го моторизованного корпуса на Украине. Сражался хорошо, но попал в окружение. Организовать прорыв не сумел или не смог, вместо этого приказал рассредоточиться и выходить мелкими группами. Сам выходил по вражеским тылам вдвоем с любовницей, военврачом Подмазенко. Причем в деревни первая заходила она, хотя и была беременной, а генерал ждал в укрытии. Когда выяснялось, что опасности нет, присоединялся к подруге. Своих достигли благополучно, и Власов был назначен командующим 20-й армией. В битве под Москвой ее штаб спланировал операции и начал громить врага без командующего, Власов еще подлечивался после выхода из окружения. Тем не менее, раз его армия отличилась, то и он прославился.

Был назначен заместителем командующего Волховским фронтом. Позже комфронтом Мерецков отмечал у него вялость, нерешительность, отсутствие инициативы, неспособность самому принимать решения. Правда, эти характеристики давались уже постфактум, изменнику, но поведению Власова во главе РОА они вполне соответствуют. А современные исследователи выявили еще один любопытный штрих к психологическому портрету Власова. Его жена и Подмазенко, отправленная в тыл и родившая ребенка, не знали о существовании друг друга. И генерал писал им одинаковые письма. То есть совершенно одинаковые, будто под копирку. Чтобы не напрягаться и не придумывать лишнее. Писал на одинаковых листах бумаги, одной и той же ручкой, видимо, на одном и том же столе, что одной, то и другой, меняя только имена…