Агенты Берии в руководстве гестапо

Однако в данном отношении Гитлер уже утратил чувство реальности. 16 апреля русские войска прорвали фронт на Одере. Американцы и англичане продвигались с запада почти беспрепятственно – соединения, оборонявшиеся против них, откатывались без боя, разбегались или сдавались. Обстановка стала стремительно выходить из-под контроля нацистского руководства. Следующий этап переговоров союзников с Вольфом все же состоялся. И, как планировалось, проходил с участием представителей военного командования. Но и в присутствии советского представителя генерала А.П. Кисленко. И ни о каких политических комбинациях и махинациях речь уже не шла. Об этом толковать было поздно. Теперь обсуждались и вырабатывались только условия капитуляции группы армий «С».

Финал: в рейхсканцелярии и в Альпах

Весной 1945 г. по личному приказу Мюллера были сожжены все архивы «Роте капелле». Теперь он избавлялся от «лишних» документов, которые вот-вот должны были попасть в руки победителей. Впрочем, как мы вскоре увидим, уничтожено было не все. В это время и в других берлинских учреждениях шла горячка эвакуации – партийные, государственные, военные архивы наспех пересматривались, частично уничтожались, частично вместе с ценностями, имуществом и сотрудниками вывозились на юг, в так называемый «Альпийский редут».

Которого на самом деле не было. Предполагалось, что он только еще будет создан, что в юго-восточном горном районе Германии можно построить укрепления, стянуть туда войска и держаться там еще несколько лет, пока в мировой обстановке не произойдут благоприятные перемены. Но об «Альпийском редуте» лишь говорили, никто им всерьез не занимался. Да и не было ни ресурсов для строительства укреплений, ни войск наготове, чтобы удерживать их – последняя крупная боеспособная группировка под командованием Шернера держалась в Чехии и Саксонии. По сути, «редут» существовал лишь в неопределенных проектах, в пропагандистских речах и… в донесениях англо-американской разведки, проглотившей явную туфту.

Разведсводка союзного верховного командования на полном серьезе сообщала: «Здесь под прикрытием естественных оборонительных препятствий, усиленных самым эффективным секретным оружием из когда-либо созданных человеком, уцелевшие силы руководства Германии положат начало ее возрождению; здесь на заводах, расположенных в бомбоубежищах, будет изготовляться оружие; здесь в обширных подземных нишах будет храниться продовольствие и снаряжение, а специально сформированный корпус из молодых людей будет обучаться ведению партизанской войны с тем, чтобы целая подпольная армия была подготовлена и направлена на освобождение Германии от оккупировавших ее сил».

Начальник штаба Эйзенхауэра Беделл Смит ломал голову над тем, как же брать ужасающий «Альпийский редут» и, по собственному признанию, лишь после войны понял, что имел дело лишь с «пугалом». В действительности 12 апреля немцам пришлось взорвать два последних пороховых завода. Отныне армии оставалось только достреливать наличные запасы патронов и снарядов. Надо сказать, что русская разведка была гораздо лучше осведомлена об истинном положении дел. Да и то сказать, группа Паннвица – Сукулова торчала в самом сердце гипотетического «укрепрайона». И жила там в поистине курортных условиях – никто не мешал.

Шелленберг и Гиммлер продолжали последние лихорадочные попытки связаться с Западом. Точнее – продолжал Шелленберг, а Гиммлер все еще никак не раскачался, боялся решительных шагов и спускал на тормозах инициативы подчиненного. Состоялась еще одна встреча с Мюзи – ему пообещали не эвакуировать концлагеря при приближении англо-американских войск. При условии, что он проинформирует о таком «миролюбии» Эйзенхауэра. Мюзи условие выполнил и сообщил, что Вашингтон «получил сообщение и реагировал на него положительно». Рейхсфюрер и шеф внешней разведки СД опять встречались с Бернадотом, пообещали то же самое насчет концлагерей, Шелленберг готовился сопровождать графа в поездке к Эйзенхауэру. Но Гиммлер «пока» тормознул.

Ему еще жить не надоело. А он как раз в этот период опять попал в опалу – эсэсовцы на Висле и в Померании потерпели несколько поражений, и Гитлер даже издал приказ, чтобы сражавшиеся у Балатона старейшая дивизия «Ляйбштандарте», как и другие – «Рейх», «Гитлерюгенд», спороли свои нарукавные нашивки (что они восприняли как невиданное унижение, были случаи самоубийств). А Шелленберг и Гиммлер стали искать окольные пути – предлагалось собрать врачей, лечивших фюрера, де Криниса, Мореля, Штумпфеггера, чтобы они написали и преподнесли Борману заключение о недееспособности Гитлера. После чего следовало сместить фюрера «по болезни». Но доктора тоже жить хотели и такого заключения не дали. Только 19 апреля Шелленберг свел Гиммлера с министром финансов Шверином фон Крозигом и министром труда Зельдте и уговорил рейхсфюрера взять на себя ответственность и начать действовать. А Германия уже погружалась в хаос. Любые действия практически запоздали.