Агнесса и собака на телевидении

Не думать сейчас об этом, иначе ты провалишь передачу! И я силком отогнала от себя образ ненавистной Женьки и улыбнулась милой даме, сидевшей в кресле передо мною:

– Ирина Васильевна? Можно я буду называть вас просто Ирина?

И получив ее согласие, завела разговор вроде бы на совсем посторонние темы, даже рассказала ей полуприличный анекдот, так что она натянуто улыбнулась. Мне эта натянутость была вовсе ни к чему, а потому я заговорила о детях – я знала, что у нее недавно родился внук – и Ирина растаяла, на щеках у нее появились ямочки, а глаза потеряли настороженный блеск. Наконец-то! Когда перед тобой сидит человек, много раз появлявшийся на телеэкране, то он обычно легко может отрешиться от камеры, но тот, кто не избалован вниманием телевидения, неизбежно зажат. Раскрепостить собеседника – одна из основных задач ведущего (во всяком случае, я так считаю). Теперь можно было начинать съемку, но, когда установили наконец свет, я поняла, что что-то не в порядке.

– Готова? – донесся откуда-то из темноты до меня голос режиссера Толь Толича.

– Нет, подожди… Тая! Оксана! Срочно сюда!

Но и Тая, и Оксана куда-то исчезли, а вместо нее через секунду рядом со мной была грузная Тамара, которая, несмотря на толщину, очень ловко и быстро передвигавшаяся по студии. Она относилась к тем редким женщинам, которым полнота ничуть не мешает и их не портит. Это именно она вместе с подоспевшей вскоре Оксаной подкрасила серебристой тушью для волос простую прическу Ирины там, где из-под благородной седины пробивалась вульгарная исходная желтизна – на телевидении надо уметь делать все. Объявившаяся же наконец Тая была послана за моей сумкой, из которой я извлекла старинную черную кружевную шаль моей бабушки; ее задрапировали на плечах Ирины так, чтобы большая дырка оказалась на спине. Я строго-настрого запретила использовать заднюю камеру. Если эта камера снимет всего-навсего один кадр, то можно не сомневаться, что он попадет в окончательно смонтированный вариант передачи, никто этой дырки вовремя не заметит, а потом позора не оберешься. У бардака тоже есть свои законы – законы наибольшей пакости.

Теперь можно было начинать. Мы остались с Ириной один на один перед глазками телекамер. Начало прошло неплохо, но тут, пока она говорила, я опустила глаза, чтобы проверить кое-что по рабочему конспекту – и обомлела. Перед съемкой я бегло просматривала записи, подготовленные редактором Леной Горячевой и распечатанные ею самым крупным шрифтом – я слегка близорука, в очках смотрюсь на экране плохо, а в линзах сниматься тоже не могу, поскольку от яркого света юпитеров у меня слезятся глаза. Но вместо знакомого конспекта в папочке, что я держала в руках, находился черновик беседы с Настеной, причем написанный от руки и бисерным почерком Лены, так что я не могла ничего разобрать! Конечно, это не прямой эфир, в любой момент я могла прервать съемку, заставить помощников найти нужные записи и потом продолжить работу, но время было дорого, а Ирина – не профессионал, она захлопнется, и после паузы ее уже не раскрутишь. Сейчас я интуитивно нащупала ту ниточку, дернув за которую, я помогла ей раскрыться. Собственно говоря, за это меня и ценили как ведущую, на этом и держался и даже рос рейтинг моих передач – я умею дать почувствовать собеседнику, что он мне интересен и симпатичен, и он расцветает на глазах и забывает про камеру. Недаром в одном журнальчике, малоизвестном даже в профессиональных кругах, про меня была напечатана статья, в которой утверждалось, что я не только сама восходящая звезда телевидения, но могу сделать звездными до того совершенно неизвестные лица! Кстати, в отличие от многих популярных ведущих я предпочитаю брать в герои своих ток-шоу людей по первому впечатлению обыкновенных, до того неизвестных широкой публике, как бы из толпы. Нет, я не могла позволить Ирине зажаться и испортить программу! И, полагаясь на память, я продолжала диалог:

– Расскажите пожалуйста, как вы познакомились с мужем.

Ирина молодо зарумянилась, вспоминая, и мне захотелось, чтобы камера передала эту легкую краску на щеках:

– Это было в бассейне Москва. Он работал там спасателем, а я плавала по абонементу раз в неделю. Мы поженились через три дня после первой встречи…

Я немного отвлеклась, сохраняя на лице выражение полного внимания. Я уже знала эту незамысловатую историю. Казалось бы, чего в ней романтичного? Но послушайте конец:

– И вот ровно через тридцать лет, день в день, мы пришли с Леней на то же самое место. Только теперь вместо бассейна там уже высился Храм Христа Спасителя, и мы заказали благодарственную службу.

А дальше по моей просьбе Ирина взяла в руки гитару и стала петь. Она исполняла испанские романсы – и притом практически профессионально, прекрасным высоким голосом. Вот где пригодилась шаль моей бабушки! Ирина окончательно раскрепостилась, она пела, забыв о камере, а я откинулась и тоже расслабилась – это было уже завершение. Я уложилась в срок, и внешне все обошлось без накладок.