Агнцы Божьи

Закрыв за хозяевами дверь, она принималась за подготовку троих барчуков – взрослого лоботряса, сына Горыниных, и двух дочек – девиц помладше возрастом. К девяти часам она варила им кофе и разносила по постелям. А когда они уходили к одиннадцати часам на учёбу, Евдокия сразу же приступала к уборке комнат, заправке постелей, к чистке, глажке белья, к вытиранию пыли и мытью полов.

Только она приберётся и приготовит обед, с учёбы возвращались барчуки. Хорошо, если одни, а то ещё приведут с собой: сын – друзей, а дочери – подружек. Всех их приходилось кормить обедом и прислуживать у стола в ожидании, когда они насытятся и разойдутся по своим комнатам.

Как только освобождался стол, Евдокия едва успевала убрать с него посуду, а из мастерских уже возвращались барин с барыней и садились обедать.

Во время обеда, если чего-то не хватало за столом, Горынины посылали её в магазинчик, находящийся рядом с их домом. Иногда приходилось бегать за покупками несколько раз.

Через час после обеда хозяева снова садились пить чай, и Евдокия снова бежала то за папиросами барину, то за свежими булками для Куёлды.

После обеда посуды в кухне – гора, а барин с барыней снова чай требуют.

Наконец, наевшись и напившись, барин уезжал в мастерские, а Куёлда оставалась дома. Вот тут и начиналось самое неприятное. Евдокия, убрав всё со стола, бралась за мытьё посуды, а барыня, страдая от безделья, приходила к ней на кухню, садилась на табурет и заставляла её петь хлыстовские распевки.

К вечеру обычно в доме собирались гости, и снова приходилось кормить всех ужином и поить чаем. Если гости с хозяевами играть в карты усаживались, Евдокии приходилось весь вечер рядом у стола присутствовать: то самовар поставь, то закуску с водкой неси.

С наступлением полуночи гости расходились, барин с барыней укладывались спать, и в это время от друзей и подруг возвращались их дети. И снова то накорми их, то чаем напои. Три часа, а то и два оставалось на сон Евдокии, и снова в шесть часов подъём, и начинался следующий, точно такой же сумасшедший день.

Возвращаясь из поездок, Георгий всегда навещал её и во время разговора с ней хватался за голову.

– А спишь ты где? – спрашивал он. – У тебя в доме есть своя комната?

– Да, есть крохотная коморка, – отвечала, вздыхая, Евдокия. – Она рядом с кухней соседствует. Там я сплю, готовлю и стираю хозяйскую одежду.

– А питаешься ты чем? – допытывался возмущённо Георгий. – Объедками с барского стола или что-то себе отдельно готовишь?

– Когда же я поспею ещё себе готовить, окстись? – уныло отвечала Евдокия. – Что хозяевам готовлю, то и сама ем, только скрытно от них, чтобы не заругали.

– Ну-у-у, так не пойдёт, – в сердцах высказал своё мнение Георгий. – Давай-ка увольняйся оттуда и в квартиру нашу возвращайся. Я же говорил тебе, что неплохо зарабатываю, и мы проживём как-нибудь.

– Нет, я не буду увольняться, – вздохнула Евдокия. – К трудностям привыкну, не впервой. Да и плату хорошую хозяева обещают.

– Да за то, сколько тебе работать приходится, сотню, не меньше, надо платить! – не удержавшись, выкрикнул в сердцах Георгий. – А зарплата… Ты знаешь, всех денег не заработаешь, Евдоха. Что Господь Всемилостивый нам даст, на то и жить будем.

– Нет-нет, не могу я больше жить с тобой под одной крышей, пойми! – заупрямилась Евдокия. – Не венчаны мы, не женаты. В греховном сожительстве жить претит мне. Пока Силантия не найдём и он на Библии не поклянётся, что Евстигней мой погиб, жить под одной крышей мы не будем.

– Что ж, тогда я снова берусь за его поиски, – вздохнул сокрушённо Георгий. – А ты… Может быть, обратно в швейный цех попросишься у хозяев?

– Нет, не вернут они меня обратно в мастерские, – с грустью во взгляде покачала головой Евдокия. – Я их здесь, в доме, как горничная вполне устраиваю. И ещё…

Она не досказала, что собиралась, так как из дома её позвали. Евдокия встрепенулась, быстро чмокнула Георгия в щёку и поспешила к крыльцу.

– Э-э-эх, где же найти тебя, Силантий, – вздохнул Георгий, отходя от ворот дома купца Горынина. – Придётся ещё сильнее постараться с поисками, все силы приложить или умереть от страданий. Здесь же Силантий, где-то рядом, в городе! Он не иголка в стоге сена, и я просто обязан его найти…

* * *

Марине Карповне с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Она буквально таяла на глазах. Встревоженный таким скоротечным ухудшением состояния её здоровья Иван Ильич вызвал доктора.

Тот приехал незамедлительно и произвёл тщательный осмотр больной.

– Вы ощущаете комок или инородное тело в горле? – спрашивал доктор.

– Да, – едва слышно отвечала Марина Карповна.

– А нарушение глотания?

– Да, Олег Карлович, ощущаю.

– А боль в области шеи присутствует?

– Да, присутствует.

Доктор озабоченно поскрёб подбородок.

– Осиплость голоса присутствует, – сказал он задумчиво самому себе и снова задал вопрос: – А кашель, одышка вас не беспокоят, голубушка?

– И кашляю, ночами особенно, и одышка есть, когда я встаю с постели и по дому хожу, – ответила Марина Карповна встревоженно.