Агония

- Степа, на выход, нас тут не поняли, - Сынок шагнул к двери. Документов нет, обобрали нас людишки добрые. Ты, мил человек, скажи, сколько с нас причитается? Мы расплатимся и уберемся, чтобы не подводить гостеприимное заведение. Тебе сколько?

- Остынь, Сынок, не прикидывайся дурнее глупого. Придет срок, предъявят тебе счетец, не торопись, - швейцар одернул тужурку, повернулся к Хану. - Пойдем, парень, разговор есть.

Хан кивнул, двинулся молча к выходу, но его перехватила Даша.

- Степан! - она указала на Леху-маленького, который ждал покорно своей участи.

Хан походя раскрыл наручники, бросил их Сынку и молча вышел вслед за швейцаром. Потрусил за ними и Леха-маленький.

- Кто такой? - спросил Сынок.

- "Кто такой", - передразнила Даша. - Хозяин заведения. Корней.

- Плюнуть не на что, - и для наглядности Сынок длинно сплюнул в угол. - Корней! Скажи еще - Наполеон... либо... - он резко повернулся к Даше. Корней вот! - Сынок растопырил руки, поднял над головой.

- Дурачок глупенький, - Даша похлопала его по щеке и вышла.

Константин Николаевич Воронцов побрился, вытер лицо одеколоном, надел чистую рубашку. Он сел на подоконник, выглянул на улицу: не так парит, как вчера, но в пиджаке сопреешь. Положил браунинг в карман брюк, шагнул пистолет неловко бултыхнулся. В заднем кармане тоже нельзя: без пиджака видно больно. Воронцов подбросил пистолет на ладони, постоял в нерешительности. Может, оставить? На кой ляд он нужен? Затем с тяжелым вздохом надел пиджак, опустил пистолет во внутренний карман и пошел к Мелентьеву.

Субинспектор, как обычно, восседал за совершенно чистым столом, поглаживал пальцами его полированную поверхность, изображая бездельника, благодушествовал.

- Лодыри прикидываются тружениками, работяги - бездельниками, человек из себя вечно чего-то изображает, - сказал Воронцов, закрывая за собой дверь.

- А вы идите. Костя, отдыхайте с чистой совестью, - Мелентьев снял со стола пылинку. - Топаете вы на свидание - и прекрасно, не прикидывайтесь, что идете по делу.

- А я и не прикидываюсь, - Костя сел у стола, - а совесть грызет, угадал. Я замечаю за собой, нечистая она у меня, - он глянул на часы, отставив далеко руку.

- Вы при девушке-то так руками не размахивайте, часами бахвалиться не следует.

- Я знаю, почему совесть моя шебуршится, - Костя покраснел, насупил ниточки бровей.

- Ясное дело, - перебил Мелентьев. - Стыдно вам старым сыщиком командовать. У вас нормальная совесть, Константин Николаевич. Забирайте ее и идите себе на свидание, рекомендую "Савой". Ах да, забыл, старый дурак, вы взяток не берете, на зарплату только до швейцара в "Савое" дойти можно.

- Нервничаешь, товарищ субинспектор? Может, мне не уходить? Что-то ты сегодня с самого утра не в себе?

Мелентьев вышел из-за стола, заложил руки за спину, хрустнул пальцами.

- Завидую вашей простоте, ясности мышления. Сам-то я, как известно, воспитания буржуазного. Вот и путаюсь, как мальчик, в соплях, - Мелентьев взял Воронцова под руку, вывел из кабинета, закрыл за ним дверь.

Костя Воронцов угадал: субинспектор нервничал. Дело в том, что к утру он пришел к мысли довольно очевидной. Когда Сурмина и Батистова из бильярдной к Корнею через проходные дворы вели, то неопытных сотрудников наверняка заметили. Узнав, что за гостями тянулся хвост. Корней нехитрую комбинацию с побегом разгадает. Он начнет думать, кто из двоих - из милиции, и, вполне возможно, за опознавателем пошлет. А кто лучше старого Савелия уголовный мир знает? Никто. Придя к такой мысли, субинспектор накинул на себя одежонку старенькую (несколько нужных вещичек всегда в шкафу держал) и быстро отправился в Марьину рощу к давно ему известному дому. Квартала Мелентьев не дошел - идут двое: один маленький, другой - лоб здоровенный. Он еще не успел в подъезд втиснуться, как мимо Савелий прошмурыгал. Мелентьев к здоровому мужику пригляделся и Леху-маленького узнал.

Субинспектор за ними до гостиницы "Встреча" дошел без приключений. Леха только у дверей оглянулся, но старый сыщик в тот момент уже стоял в подворотне. Он вернулся в кабинет, распорядился навести справки о хозяевах гостиницы и к обеду о постоянных обитателях заведения знал уже многое.