Агония

— В «Лапино». Знаешь, как туда добраться?

— Найду! И вещи ее как раз привезу!

— Хорошо. Как подъедешь, позвони. Мы там будем раньше, чем ты.

— В «Лапино»? — переспросила Регина. — Это же роддом.

— Это клинический госпиталь, там есть и травмпункт, и скорая. А еще… — вздохнул, пытаясь обрести внутреннее равновесие, — там много военных врачей, а они самые лучшие, там работает мой друг, и туда мы доберемся раньше, чем в любую московскую больницу. Алиса, кстати, обещала подъехать.

— Это она тебе позвонила?

— Позвонила. Сначала ревела, потом материлась.

— Что она сказала?

— Единственное цензурное слово, из всех, что она мне сказала, было «Рейман». Если коротко, то «Рейман ох*ел, его надо ё*нуть».

Регина про себя усмехнулась: это как раз в стиле Алиски.

— Она ждала меня, обещала отвезти. Смеялась, что ты приехал и снова заберешь меня у нее, хорошо, если на занятиях будем видеться. Я даже понять ничего не успела, вышла, а тут Владос… не знала, видела она нас или нет… очнулась уже у него…

— Ты очнулась у него. Что было дальше? — наконец, задал Вадим вопрос, который, видит бог, все это время задавать боялся. Но страшно не спрашивать — страшно получать ответы и выслушивать подробности. Мысли до сих пор орали ором, а сердце бунтовало, что самому становилось жутко.

— Очнулась я уже у него дома. Он, кстати, мой телефон грохнул. Нес всякий бред. Показывал мне каких-то засушенных бабочек. Ударил он меня, потому что я заорала и выдала себя, когда звонила его мать. Он меня только ударил и больше ничего со мной не делал. Я упала, стукнулась головой и потеряла сознание. Потом ты приехал… У тебя где-то тут были салфетки… — залезла в бардачок и, вытащив оттуда влажные салфетки, неровными движениями принялась вытирать руки и лицо.

— Как ты себя чувствуешь? голова сильно болит? кружится? тошнит?

— Не знаю… — пожала плечами. — Нормально. Рейману надо скорую вызвать, — тоже высказала, мучавшую ее всю дорогу мысль.

— Не надо.

— Вадим, я не о нем беспокоюсь. — Достав еще одну чистую салфетку, вытерла ему щеку. Глянула на его руки и сжалась изнутри от вида сбитых костяшек.

— Я тоже.

— Тебя же посадят… дай руку, — начала стирать с нее кровь.

— Регина, если меня посадят, то меня и так посадят. Хоть мир чище станет.

— За оставление в опасности тоже статья есть.

— Киса, ничего себе, какая ты у меня подкованная в юридических вопросах, — усмехнулся он, но Регина не поддержала его иронию.

— Угу, подковалась, было время.

— Если посадят, будешь ждать?

— Буду. Другую дай… — взяла другую ладонь.

— Вот и славненько, — слегка улыбнулся. — Мне главное, чтобы Киса сидела на месте, а с остальным я разберусь.

Чарушина посмотрела на него сначала как-то отрешенно, потом взгляд ее приобрел осмысленность — она тоже улыбнулась, сдержанно и безрадостно.

Через двадцать минут они были в «Лапино», в кабинете травматолога, и Регина сполна оценила всю прелесть ситуации, когда врач, осматривающий тебя, практически твой друг.

— Как тебя зовут? — спросил Давид Гамлетович, плотный темноволосый мужчина со строгим лицом, но улыбающимися светлыми глазами. Строгости ему придавала густая щетина.

Регина растерянно посмотрела на Шамрая, будто забыла свое имя и ждала, чтобы он напомнил.

— Вадим, выйди из кабинета, подожди в коридоре. А то при тебе она отказывается со мной разговаривать, а мне нужно знать, что у нее болит.

— Не дождешься, — сказал Шамрай.

Чарушина улыбнулась, поняв, что это была шутка, дабы вывести ее из состояния оцепенения, в которое она впала, как только перешагнула порог кабинета.

— Регина меня зовут.

— Регина, ты только не нервничай, хорошо? Сейчас я осмотрю твою голову. Я сделаю это аккуратно, больно не будет, — пообещал он, натягивая резиновые перчатки.

— Хорошо, — шепнула она, но внутри что-то все равно дрогнуло от звука щелкающего латекса.

— Посиди спокойно, — мягко попросил врач, осторожно раздвигая слипшиеся пропитанные кровью волосы в области раны.

Чарушина попыталась расслабиться и перевела взгляд в сторону, снова посмотрев на Вадима. Ее особенно радовало, что он не захотел покидать кабинет, а остался. Рядом с ним она чувствовала себя увереннее.

— Однозначно, такое рассечение нужно зашивать. Во-первых, рана заживет гораздо быстрее; во-вторых, мы исключим риск заражения. Зачем нам лишние проблемы, правда же?

— Это будет очень больно? Если зашивать? — забеспокоилась она, боясь, что новой порции боли просто не выдержит и разрыдается прямо тут. Даже если эта боль будет похожа на укус комара.

— Нет. Мы сделаем обезболивание. Ты ничего не почувствуешь. Волосы только придется сбрить.

— Блин. Я даже не знаю, как я так ударилась… я же упала просто… — Чарушина подняла руку, собираясь тронуть голову в месте ушиба, но Давид Гамлетович не позволил.

— Не трогай. Не надо. Сиди спокойно.

— Брить? Давид, совесть имей, жалко же. Не ленись, сделай все красиво, как ты умеешь, — возмутился Шамрай.

— Жалко, — подтвердил врач, — такую шевелюру — жалко. Шучу-шучу. Немного выстригу около раны, Регина даже не заметит. Учись, Вадим, у своей девушки, она даже лицом не дрогнула. Может, тебе успокоительного дать?