Агония эроса. Любовь и желание в нарциссическом обществе

Внутренняя музыка вещей начинает играть, только если побыть перед ними с закрытыми глазами. Так, Барт цитирует Кафку: «Предметы фотографируют, чтобы изгнать из сознания. Мои истории – своего рода попытка закрыть глаза»[82]. Перед лицом огромной массы сверхвидимых образов сегодня невозможно закрыть глаза. Быстрая смена образов также не оставляет на это времени. Закрытие глаз – это негативность, которая плохо уживается с позитивностью и гиперактивностью современного ускоряющегося общества. Принуждение к сверхбдительности осложняет закрытие глаз. Оно ответственно и за нейронное истощение субъекта достижений. Созерцательное пребывание – это форма заключения. Закрытие (schließen) глаз – это прямой зрительный сигнал заключения (des Schlusses). Восприятие может достичь заключения только в созерцательном покое.

Сверхвидимость возникает вместе с уничтожением порогов и границ. Она есть телос прозрачного общества (Transparenzgesellschaft). Пространство становится прозрачным, если его сделать гладким и ровным. Пороги и переходы – это зоны таинственного и загадочного, с которых начинается атопический Другой. Вместе с границами и порогами исчезают и фантазии о Другом. Без негативности порогов, без пограничного опыта фантазия увядает. Сегодняшний кризис искусства и литературы объясняется кризисом фантазии, исчезновением Другого, т. е. агонией эроса.

Возводимые сегодня пограничные ограды или стены больше не будоражат фантазию, потому что они не создают Другого. Скорее они пересекают ад Однообразия, который следует лишь экономическим законам. Поэтому они отделяют бедных от богатых. Это капитал возводит эти новые границы. Но деньги делают все принципиально однообразным. Они нивелируют сущностные различия. Границы как отграничивающие и исключающие институты разрушают фантазии о Другом. Они более не пороги, не переходы, которые ведут куда-то еще (anderswohin).

Политика эроса

В эросе обитает «зародыш универсального»[83]. Когда я рассматриваю прекрасное тело, я уже оказываюсь на пути к прекрасному самому по себе. Эрос склоняет и побуждает душу «родить в прекрасном»[84]. От него исходит духовное побуждение. Побуждаемая эросом душа делает прекрасные вещи и прежде всего прекрасные поступки, имеющие универсальное значение. Таково учение Платона об эросе. Оно не просто, как обычно полагают, враждебно относится к чувствам или удовольствиям. Если любовь, как сегодня, профанизируется до сексуальности, то из нее исчезает сила эроса.

Эрос, который, согласно Платону, управляет душой, обладает властью над всеми ее тремя частями: вожделением (epithymia), отвагой (thymos) и разумом (logos). Каждая часть души имеет свое представление об удовольствии и поэтому интерпретирует прекрасное по-своему[85]. Сегодня, по-видимому, прежде всего вожделение (epithymia) определяет представление души об удовольствии. Поэтому к действиям редко побуждает тюмос. Тюмос связан, например, с яростью, которая радикально порывает с имеющимся положением дел и начинает новое. Сегодня она уступает место возмущениям и недовольствам. В них отсутствует негативность разрыва. Поэтому они сохраняют имеющееся положение дел. Без эроса логос также сводится к подсчету данных, который неспособен считаться с событием, с неисчислимым. Эрос нельзя путать с вожделением (epithymia)[86]. Он стоит не только выше вожделения, но и выше тюмоса. Он побуждает совершать прекрасные действия. Тюмос можно назвать местом, где соприкасаются эрос и политика. Однако современная политика, в которой отсутствует не только тюмос, но и эрос, увядает до состояния простой работы. Неолиберализм запускает общую деполитизацию общества, не в последнюю очередь замещая эрос сексуальностью и порнографией. Он основывается на эпитимии. В обществе выгорания, состоящем из изолированных субъектов достижений, полностью погибает и тюмос. Совместное действие – мы — становится невозможным.