Айдахо

– Слушай, – говорит Энн, глядя, как Уэйд в окружении собак любуется горами по ту сторону долины, – а она все еще хочет изучать нотную грамоту?

Утром того дня, когда должна прийти Элис, Энн поднимает голову с подушки и через открытую дверь спальни видит фортепиано в лучах восходящего солнца. Оранжевый свет падает на клавиши, медленно скользит по ним, от первой до последней октавы, до самой высокой плинькающей ноты, после которой начинается обшитая сосновыми досками стена. Энн уже ощущает перемену. Она не знает, чего ожидать, но твердо намерена помочь Уэйду вспомнить дочерей. И возможно, маленькая девочка за инструментом Мэй – их последняя надежда. Разумеется, она понимает, что воспоминание причинит ему боль. Но пусть уж лучше чувствует настоящую боль, чем ту необъяснимую пустоту, которую он ощущает сейчас, жалея, что мир никогда не носил его детей. Он должен знать, что это не так, что дети все еще с ним. Где-то у него в душе.

Элис стоит на солнце во дворе, держа маму за руку. На ней желтые сапожки, лиловые перчатки, голубая шапка.

– А ты, наверное, Элис, – говорит Энн с крыльца.

– Почему вы так странно разговариваете? – спрашивает Элис.

– Я долго жила в другом месте. Угадай где!

Но Элис ее не слышит. Потопав ногами, чтобы отряхнуть снег, она заходит в дом. Не снимая куртки, идет к фортепиано и неспешно проводит пальцами по клавишам, от первой до последней октавы, совсем как утреннее солнце.

Большую часть урока Уэйд проводит у себя в мастерской, которую видно из окна над фортепиано. Он уже дважды открывал дверь, но пока ни разу не взглянул на дом.

Пока Энн занимается с Элис, Джо читает в кресле-качалке в углу. Элис – девочка вежливая. Временами ее отвлекает акцент Энн. Тогда она начинает следить за движениями ее губ и пропускает все объяснения мимо ушей. Заметив фотографию олененка на крышке фортепиано, Элис снова оборачивается к Энн:

– А вы его трогали?

– Кого?

Элис показывает на снимок в рамке.

– Ой, а их вообще нельзя трогать, – говорит Энн.

– Да, но вы его трогали?

Вопрос почему-то застает ее врасплох.

– Слушай… Давай это отсюда уберем, – говорит она, кладя фотографию на пол, чтобы открыть крышку инструмента. – Иди сюда, посмотри. – Элис подходит к ней и заглядывает под крышку. – Есть один фокус, – говорит Энн. – Сейчас я нажму на педаль. – Она ставит ногу на правую педаль. – Видишь, молоточки поднялись? Струны свободны. И теперь тебе надо им спеть.

– Им спеть?

– Спеть струнам, да.

– Что спеть? – Девочка настроена скептически.

– Одну ноту, любую. Наклонись над ними и протяни ее как можно громче пару секунд.

Элис поднимает брови, как будто в жизни не слышала ничего безумнее. Энн улыбается.

– Сделай глубокий вдох.

Девочка кивает.

Но стоит ей набрать в грудь воздуха, как сзади открывается дверь и слышно, как Уэйд топает ногами на пороге, как ветер гоняет снег во дворе, и тут Энн внезапно осознает, что она натворила, но не может заставить себя повернуться к мужу лицом. Она чувствует, как его взгляд останавливается на девочке, на ее милой светловолосой головке, она видит ребенка его глазами и внезапно ощущает всю глубину их трагедии.

Не отпуская педали, она смотрит на девочку, а та наклоняется над струнами и, не отрывая взгляда от лица Энн, с широко раскрытыми глазами выводит на выдохе высокое «О».

– О-о-о-о-о-о-о-о…

А затем смолкает. Выпрямляется.

Дальше фортепиано поет вместо нее. В этом весь фокус, все волшебство. Та же нота в ореоле других сочувственных нот тянется, и тянется, и тянется – так тихо, что только им двоим слышно, как ее же голос призраком вторит ей, запутавшись в струнах.

Энн в ужасе убирает ногу с педали, и демпферы прихлопывают звук. Как ей могла прийти в голову такая глупая, рискованная затея? Она поставила на карту не только воспоминания Уэйда о Мэй, но и все, что он помнил о ее связи с музыкой, а значит, и с самой Энн. Не говоря уже о безопасности Элис. Если из-за болезни у него и раньше бывали вспышки агрессии, то что же он сделает, столкнувшись со своей утратой лицом к лицу?

Энн оборачивается.

Уэйд стоит у распахнутой двери и смотрит на них обеих. По его лицу невозможно понять, что творится у него внутри. Похоже, он вслушивается в прихлопнутый голос из фортепиано, во внезапное молчание Мэй.

– Уэйд, – начинает она, чувствуя, как бьется сердце.

Неожиданно он улыбается. Закрывает за собой дверь.

– А ты у нас, наверное, новая ученица, – говорит он.

– Я Элис.

– Очень приятно. – Уэйд вежливо кивает ей и садится на стул у двери, чтобы разуться. Джо не поднимает глаз от книги.

– Я играю на пианино с четырех лет, – говорит девочка.

– Ого! – Уэйд качает головой. – А я вот едва могу читать ноты, хотя я уже старик.

– Она не умеет читать ноты, – вставляет Джо, не отрываясь от чтения.

– Ну… – говорит Уэйд. Девочка снова поднимает на него взгляд. Он подмигивает ей. Заговорщически. Игриво. – Ну, наверняка ты все равно знаешь больше моего. – Затем он ставит сапоги у двери. – Приятно познакомиться, Элис. – И больше ничего, только вежливый кивок, прежде чем подняться на второй этаж.