Айя и Лекс.

— Кто бы говорил, — посмеиваясь, парирует он, проводя ладонью по моей спине. Прокладывая дорожку из колких мурашек вдоль позвонков. — Набросилась на меня, порвала любимую рубашку, искусала.

— Тебе не понравилось? — хмурюсь, подняв голову, заглядываю в черные глаза. Может, я повела себя глупо? Но сдерживаться не было никаких сил. И целоваться мы начали еще в лифте. Я почти не соображала. Хотелось только одного: побыстрее добраться до его тела, коснуться губами кожи, а пуговицы на рубашке никак не поддавались трясущимся пальцам. К черту пуговицы! И они застучали по полу лифта, а я, наконец, прижалась губами к горячей коже. Зажмурилась от удовольствия — какой же он вкусный! Терпкий, с нотой мускуса, с горьким послевкусием. Пьянящий вкус, сводящий с ума. Когда мы выбрались из лифта, целуясь на ходу, на коже Лекса в распахнутой рубашке красовалось пара отметин от моих зубов. Вспомнив, свою бесшабашность, краснею.

— С чего бы? — он удивлен, а в глазах вспыхивают смешинки. — Ты вся мне нравишься. Особенно такая дикая…кошечка моя… — подушечкой большого пальца проводит по моей нижней губе, мягко надавливает. Я слегка приоткрываю рот, кончиком языка касаюсь его пальца. Шальная улыбка трогает его губы, а палец тут же оказывается в плену моих. Он проталкивает его глубже, скользя по языку, как самый вкусный леденец. И я посасываю его, зажигая в черных омутах страстное пламя, плавя в венах собственный огонь. И эта игра дико заводит, прокатываясь по телу жаркими волнами, катаясь на языке сладостью удовольствия и сплетаясь в тугой узел в солнечном сплетении. Я прикрываю глаза, наслаждаясь потяжелевшим дыханием мужа и его возбуждением, упирающимся мне в бедро. Не выпуская из плена его палец, ерзаю на нем, раздвинув ноги, ощущая, как его твердый член скользит по влажности между бедер, задевает клитор, срывая тихие стоны, его и мои. Под моими ладонями напрягаются его грудные мышцы, становятся каменными, и в этой каменной броне гулко бьется сердце.

— Ох…девочка моя… — полурык-полустон и вот я уже оказываюсь прижата к кровати сильным горячим телом. Коленом Лекс раздвигает мои ноги, опускаясь между распахнутых бедер. Упирается руками в подушки по обе стороны от моей головы. Большой, горячий и напряженный до предела, как хищник, вот-вот готовый сорваться с цепи.

И я любуюсь им. Его острыми скулами, волевым подбородком со стильной бородкой. Его чуть обветренными губами, перечеркнутыми шрамом. Касаюсь кончиками пальцев белесого штриха. Лекс лишь смотрит на меня, долго, порабощая одним взглядом своих бездонных омутов. И я с трудом удерживаюсь на плаву.

— Откуда? — и цепляюсь за собственный голос как за спасательный круг. Перевести дыхание. Ненадолго спрятаться от этого жгучего взгляда.

— С армии еще, — отвечает, не медля. — Есть еще один, — он нащупывает мое запястье, заводит за спину, где между позвонков таится короткий штрих послеоперационного шрама. — И еще, — не дав ничего спросить, снова направляет мою ладонь, только теперь вдоль своего живота, между наших тел, ниже, к паху. Я замираю, и в горле застревает колючий комок, когда моя ладонь ложится на горячее бедро с кривой лентой шрама. Совсем рядом с тем, что так волнительно подрагивает от моей близости. Совсем близко. И я вскидываю на Лекса испуганные глаза.

— Но… — и осекаюсь, не зная, что спрашивать. Понимая, что не важны сейчас слова. Лекс ухмыляется, выпустив мою руку. А у меня нет никаких сил убрать ее оттуда. Нежно, страшась причинить боль, хоть и понимаю, что ерунда это — столько лет прошло, не болит уже ничего, — глажу ленту. Могла бы — поцеловала, но мне не вывернуться из-под пышущего жаром тела мужа. Не убежать от черных глаз с отголосками прошлой боли, которую мне уже не забрать. Я могу лишь одно. Пальцы соскальзывают со шрама, касаются бархатистой кожи твердого члена. Лекс рвано выдыхает. А я становлюсь смелее. Обхватываю член ладошкой, сжимаю и провожу вдоль ствола от головки до самого основания и обратно вверх. Неотрывно наблюдая за реакцией мужа. Какой же он красивый! Лицо словно высечено из камня гениальным скульптором, волевое, чисто мужское. Губы сжаты. Брови сведены на переносице. В прищуренных глазах беснуются черти. Все в нем говорит о едва сдерживаемой похоти, которую я освобождаю каждым уверенным движением ладони по его члену.

— Айя… — выдыхает он и от его низкого, обволакивающего голоса дрожь пронзает все тело. Удар сердца, и мы уже целуемся, сплетая языки в безумной танце, покусывая губы и деля одно дыхание на двоих. Его губы твердые и жадные. Его руки, сжавшие грудь, нежные и настойчивые. И я обвиваю его рукой за шею, притягиваю ближе, чтобы ни единого миллиметра между нами. Между бедер становится горячо и мокро. И нет сил терпеть. Перехватив член Лекса, толкаюсь бедрами ему навстречу. И вот он уже во мне. Лекс замирает. Отрывает от моих губ. И я невольно облизываю их, горящие поцелуем.

— Лекс… — на выдохе.