Айла и счастливый финал

Джош снова замирает. Люди часто удивляются, когда узнают о родителях Курта. Все считают, что мой друг вырос в семье нейрохирургов или космических инженеров, что он скучный и непривлекательный, однако под этими всклокоченными волосами и неряшливой одеждой на самом деле скрывается самый настоящий красавчик. Незнакомые люди часто принимают Курта за спортсмена, потому что он высокий и мускулистый. Но я-то знаю секрет: ему удается сохранить форму лишь потому, что ненавидит общественный транспорт и всюду ходит пешком. Интересно, не внешность ли Курта породила все эти слухи о нашей с ним любви?

– Но ее привлекли не деньги, – быстро бросаюсь я в объяснения. – Мама Курта сама небедная. Они поженились по любви и все еще вместе.

Джош откусывает большой кусок хлеба и, не успев проглотить, говорит:

– Поверить не могу, что они знали Курта Кобейна. Это так круто!

Я не раз видела Джошуа в столовой, и он всегда ел неряшливо. Странно, но мне это нравится. Может, потому, что таким Джошуа знали его друзья – расслабленного, вылезшего из своей раковины, не пытающегося защититься от окружающего его мира и казаться кем-то еще. Или потому, что рядом со мной Курт, с которым я на подсознательном уровне всегда чувствую себя в безопасности.

– Нет, – хмурится Курт. – Это отстой. Меня назвали в честь парня, который покончил жизнь самоубийством. А еще многие уверены, что я фанат группы «Nirvana». Не понимаю, почему люди считают это логичным, ведь не я же выбирал себе имя.

– Неужели тебе не нравятся их песни? – удивляется Джош.

– Нет. – Курт непреклонен. – Можем обменяться именами, если хочешь.

– Курт Кобейн Уассирштейн. – Джош произносит это медленно и смеется. – Не-а. Не звучит.

– Курт Дональд Кобейн Уассирштейн. Не забывай его второе имя. И мое тоже.

– Тогда ты станешь… Джошуа Элвис Арон Пресли Бейкон.

– Ты серьезно? Это твое второе имя? – Курт искренне удивлен, я же, заметив, как застыло в недовольной гримасе лицо Джошуа, фыркаю от смеха. – Айла, он серьезно? – переспрашивает Курт, но потом верно истолковывает выражение моего лица. – Ох… – Он сникает. – Проехали. Ты просто… – Но тут же Курт выпрямляется, а его лицо озаряет улыбка.

Джош тычет пальцем в моего друга:

– Ты не скажешь это.

– …прикалываешься надо мной.

Джошуа прикладывает руку к груди, театрально изображая удивление, и Курт взрывается громким смехом. Мое сердце сейчас, должно быть, лопнет от переполняющего его счастья.

– Я спускаю тебе это с рук лишь потому, что пытаюсь произвести на твою подругу хорошее впечатление, ясно? – качает головой Джошуа. – Мое настоящее второе имя Дэвид.

Курт задумывается на несколько секунд, а потом говорит:

– Заметано. Я согласен поменяться.

Джош делает первый глоток кофе.

– Ох, черт! Ты не шутила, кофе ужасен, – морщится он.

– Тогда как мы должны называть Айлу? – спрашивает вдруг Курт.

Джош отставляет кружку, чтобы окинуть меня внимательным взглядом. Когда он смотрит мне в глаза, я повторяю про себя: «Дэвид». Джошуа Дэвид. Благодаря бессонной ночи, проведенной в Википедии, я знаю, что это и второе имя его отца.

– Айла – хорошее имя, – наконец говорит Джош. – Правильное.

– Ну, ее тоже не просто так назвали. – Курт не впечатлен таким простым ответом.

– Даже не смей… – начинаю я.

– Рассказывай! – Джош подается вперед, его глаза сверкают.

– Принц. Эдуард. Остров, – чеканит Курт.

Следует длинная пауза, а потом я тяжело вздыхаю:

– Мои родители не посчитали хорошей идеей назвать детей в честь тех мест, где их зачали.

Снова пауза.

– Да ну… – выдыхает Джош.

– Увы! Женевьеву назвали в честь святой покровительницы Парижа. «Хэтти» – сокращенное название Манхэттена, и… Остается остров принца Эдуарда, где когда-то родители отдыхали. Ты не подумай, я безумно рада, что меня зовут не Принц или Эдуард, но то, что меня назвали в честь путешествия на остров, меня все равно ужасно расстраивает.

Смех парней прерывается, когда дверь, ведущая на лестницу, открывается с раскатистым металлическим лязгом. По коридору проходит компания девчонок, которые с любопытством заглядывают ко мне в комнату. Они явно впечатлены. Я слышу, как они несколько раз в разговоре громко называют мое имя и недобро смеются.

– Знаешь, – говорит Джош, взглянув на меня, – я уже и забыл, как меня раздражала эта комната. Эти лестницы сводили меня с ума.

– А мне не нравится окно, – говорит Курт.

– Согласен. Решетка, как в тюрьме, а еще это уличное движение… А помнишь того оперного певца, который все время выступал под окнами?

– Так чем ты сегодня занимаешься? – спрашиваю я, стараясь не думать о противных девицах.

Мой вопрос застает Джошуа врасплох.

– Мм… работаю. Рисую. Один. В своей комнате. На верхнем этаже.

– О, круто! – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал жизнерадостно. Как наивно с моей стороны было думать, что мы пойдем гулять. Конечно же он занят. – А мы будем работать здесь. Над домашним заданием. Как обычно.

Но Джошуа выглядит… растерянным. Разочарованным.