Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Его смерть восстановила отношения Рэнд с Барбарой Брэнден, вышедшей на связь спустя более 10 лет молчания. Рэнд с благодарностью приняла жест Барбары. У неё уже было оправдание для поведения Барбары в прошлом; как и сама Рэнд, она была обманута и предана Нейтаном. Такая точка зрения немного искажала правду, но по крайней мере позволила подругам однажды вновь мирно встретиться в Нью-Йорке. Тема Нейтана не подверглась изменению. Его третья жена, Деверс, на которой он женился после того, как Патрисия трагически утонула, попыталась помирить их. Однажды она приехала к Рэнд, призывая её поговорить с Нейтаном, чтобы залечить старые раны. Снедаемая подозрением и любопытством, Рэнд на несколько часов впустила Деверс в квартиру. Позже она поняла, что против, и отказалась разговаривать с Нейтаном. Один раз он попытался позвонить ей в надежде, что она будет к нему помягче, потому что прошло уже достаточно времени. Но, подняв трубку, она тут же положила её[594].

После смерти Фрэнка у Рэнд оставалось ещё несколько проектов, но почти не было сил. Она стала одержима Гансом Гудагастом, немецким актёром, напоминавшим ей Фрэнка. Работая над сценарием для «Атланта», она представляла его в роли Франциско Д’Анконии. Но затем Гудагаст, теперь известный под именем Эрика Брейдена, отрастил усы, ликвидировав сходство с Фрэнком. Айн сильно хотела заполучить его фото без растительности на лице. Когда она нашла такое фото в одном из журналов, у неё появилась идея сделать из маленького изображения полноразмерное фото. Проигнорировав просьбы Элоиз, её заботливой домохозяйки, она ринулась под дождь к фотостудии на Таймс-сквер. Без плаща и зонта по пути домой Рэнд попала под сильнейший ливень. Она подхватила простуду, опасное заболевание для 77-летней женщины, перенёсшей рак лёгкого[595].

Спустя пару дней она выступила с речью на ежегодном собрании Национального комитета по денежной реформе (National Committee for Monetary Reform – NCMR) – организации, выступавшей за восстановление золотого стандарта. Основатель комитета был преданным поклонником трудов Рэнд и завлёк её на новую конференцию организации в Новом Орлеане, пообещав выделить в поезде частный вагон. Вместе с Леонардом и Синтией Пейкоффами Рэнд поехала по Восточному побережью Соединённых Штатов в исключительной роскоши, подобно Хэнку Риардену и Дэгни Таггерт. Она произносила речь перед ревущей толпой из 3000 любителей звонких монет, отстаивая нравственность прибыли и производства. Ко времени возвращения Рэнд в Нью-Йорк простуда переросла в пневмонию. Пейкоффы немедленно повезли её в больницу.

Смерти Рэнд не боялась. Когда её состояние начало ухудшаться, она приняла неизбежное. Она лишь хотела умереть дома. За несколько недель до того, как это случилось, она передала всю свою незаконченную работу Пейкоффу, который стал её избранным наследником. Нанятая медсестра дежурила в её квартире 24 часа в день и была у кровати в начале марта, когда Рэнд не стало.

Её похороны были масштабным событием, которое могло сравниться с объективистскими собраниями из прошлого. Возле дома на Мэдисон-авеню собралось около тысячи людей, оплакивавших её в ожидании возможности воздать ей последние почести. Рэнд лежала в открытом гробу лицом к миру, полному борьбы, размолвок и вдохновения. Рядом с ней был огромный венок в форме значка доллара.

Эпилог Айн Рэнд в памяти американцев

После смерти Айн Рэнд в 1982 г. её старые враги быстро начали объявлять о своей победе. «Айн Рэнд мертва. Равно как и её философия, которая умерла, не успев родиться», – заявил Уильям Ф. Бакли-мл. в злобном некрологе, вновь взбудоражившем читателей National Review. Уничижение Рэнд было слишком самонадеянным во всех отношениях. Ещё год назад Джордж Гилдер называл Рэнд влиятельным человеком в «Богатстве и бедности» – книге, которая вскоре станет Библией для администрации Рейгана. Через два года после её смерти ещё один из её обожателей, Чарльз Мюррей, подольёт масла в огонь консерватизма своей нападкой на социальное государство под названием «Уступка». Наряду с «Временем для правды» за авторством министра финансов Уильяма Саймона и бывшего члена «Коллектива» Эдит Эфрон, в этих книгах утверждалось, что влияние Рэнд лишь начинает ощущаться в политических кругах. New York Times даже назовёт Рэнд «выдающейся писательницей» администрации Рейгана, упомянув о её влиянии на Алана Гринспена, Мартина Андерсона и др.[596]