AION. Исследование феноменологии самости

1. Этим фактором является неодушевленная и сама по себе пассивная субстанция, вода. Она извлекается из глубин колодца руками человека и используется в соответствии с человеческими нуждами. Она обозначает зримое учение, aqua doctrinae или Логос, передаваемый для других словом, исходящим из уст, а также ритуалом.

2. Таким фактором является автономное живое существо, змея. Она приходит спонтанно, ко всеобщему удивлению; она зачаровывает; ее вперившийся фиксированный взгляд не относится ни к чему конкретно; ее кровь холодна, и человеку она чужда; она переползает через спящего, а затем он находит ее в своем ботинке или в кармане. Она служит выражением его страха перед всем нечеловеческим и его почтения ко всему возвышенному, выходящему за рамки человеческого кругозора. Она — нижайшее (дьявол) и высочайшее (сын Божий, Логос, Нус, Агатодаймон). Присутствие змеи действует устрашающе; ее находят в неожиданных местах и в непредвиденное время. Как и рыба, она воплощает и персонифицирует тьму неизмеримой глубины, пучину вод, лес, ночь, пещеру. Когда первобытный человек говорит "змея", он имеет в виду опыт чего-то вне-человеческого. Змея — не аллегория и не метафора, ибо ее особенная форма символична сама по себе; важно отметить, что именно "Сын" имеет форму змеи, а не наоборот: змея не означает "Сын".

3. Действующим фактором является Логос, философская идея, абстракция одновременно и личности сына Божьего во плоти, и — с другой стороны — динамической силы мысли и слова.

294 Ясно, что все три символа выражают стремление описать непознаваемую сущность воплотившегося Бога. Однако столь же ясно, что они в высокой степени гипостазированы: в ритуале используется не образная, а реальная вода. Логос был в начале, и Бог был Логосом задолго до Воплощения. Роль "змеи" подчеркивалась с такой силой, что офиты справляли свои евхаристические трапезы с участием живой змеи, не менее реальной, чем змея Асклепия в Эпидавре. Подобно этому, и "рыба" — не просто часть тайного языка мистерий: памятники свидетельствуют, что она сама по себе нечто значила. К тому же она прибрела свое значение в первоначальном христианстве без какой-либо поддержки со стороны письменной традиции, тогда как змею можно, как минимум, возвести ко вполне аутентичным прорицаниям.

295 Все три символа представляют собой феномены ассимиляции, которые и сами наделены нуминозной природой, а потому в определенной мере автономны. Действительно, если бы они вообще не появились, это означало бы, что возвещение фигуры Христа оказалось неэффективным. Такие феномены не только доказывают действенность благовествования, но и создают необходимые условия для его эффективности. Иными словами, символы представляют прототипы фигуры Христа, дремавшие в человеческом бессознательном, а затем пробудившимися и, так сказать, магнетически притянувшимися. Поэтому и Майстер Экхарт пользовался той же символикой, описывая отношение Адама, с одной стороны, к Создателю, а с другой — к низшим тварям.[565]