Айриш-бой для сицилийца. Часть 2

Они выбирали, что оставить, а что забрать, но Том старался руководствоваться здравым смыслом и не забирал всю обстановку. Только уникальные вещи, дорогие сердцу. Часть вещей он решил продать на месте, чтобы иметь запас денег. Но все равно было больно наблюдать за тем, как рушится привычный за столько лет мир и уклад.

Как мог, Энди старался помогать ему, взял на себя по максимуму организационные вопросы, которые решал с полковником Фэем и иногда с Чжао, всегда был готов посоветоваться. Но он не мог не замечать, насколько вся это ситуация тяготит Тома. Ему оставалось лишь надеяться, что с переездом Томас взбодрится.

– Я вот думаю… чем я буду заниматься в Нью-Йорке? Снова выступать в твоем клубе? – спросил Том однажды вечером, когда он упаковывал в ящики дорогие сердцу книги и мелочи из кабинета.

– Я думал, да, – Энди растерянно посмотрел на него. – Можешь даже использовать те же образы, что и здесь, все будут в восторге. А что, ты не хочешь больше выступать?

– Нет, наоборот, – Том покачал головой. – Просто как раз наоборот боялся, что мои образы, к которым я привык здесь, будут неуместны там…

– Публике сейчас очень нужны положительные эмоции, а все новое воспринимается на ура, – подбодрил его Энди. – Ты станешь звездой, боюсь, не смогу позволить себе эксклюзив на тебя.

– То есть? Предлагаешь мне заключать контракты со всеми подряд? – рассмеялся Том, бережно укладывая в ящик набор для каллиграфии.

– Нет, контракт будет только со мной, но, если кто-то сделает тебе выгодное предложение о выступлении, не вижу причин отказываться, – подмигнул Адриано и огляделся. – Решил, какую посуду заберёшь?

– Посуду почти всю, – ответил Том. – Кое-что отдам на память Вэнь, кое-что полковнику… Я не думал, что так привыкну к жизни здесь, честно говоря, – признался он, взглянув на Энди и отставив пока вазу, которую собирался упаковать.

– Видимо, это первое место в твоей жизни, в которое ты вложил столько сил, – Энди пересел поближе к нему и обнял. – Твоя квартирка в Нью-Йорке тоже стала очень уютной, но все же она была съемная, да и меньше в несколько раз. Может быть, стоит тут заказать какие-то ткани, чтобы взять их с собой для оформления?

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Том. – Позаботимся об этом заранее.

Так продолжались сборы, мало-помалу, все переезжало в контейнеры в порту. Тео с гиканьем бегал по пустеющему дому и саду. Вэнь и Линг помогали, заказывали и упаковывали китайские травы, специи и продукты, уверенные, что в Нью-Йорке этого не найти.

И чем ближе был переезд, тем печальнее становился Том. Энди даже неловко было к нему приставать по вечерам. Он мог лишь надеяться, что переезд, когда уже все свершится, вернет Тому прежний энтузиазм, ведь можно будет снова окружить себя привычными вещами. А пока он просто старался быть рядом, поддерживать и подбадривать.

Нервная обстановка грядущего переезда плохо сказывалась на Томе. Каждый день ему безумно хотелось поехать в притон и забыться, вдохнув пары опиума. Линг помогала ему держаться, заваривала специальный чай, иногда добавляла туда пару капель опийной настойки, чтобы смягчить последствия воздержания от опиума. Энди Том ничего не говорил, думая, что справится сам. Но в тот вечер, как назло, Линг случайно разбила пузырек с настойкой, пока упаковывала лекарства.

– Это последний? – глухо спросил Том, когда та сообщила о случившемся.

– Да, господин, – она тут же кинулась собирать осколки, чтобы никто не порезался. – Простите! Я завтра утром сбегаю, куплю еще. Давайте заварю вам чай, чтобы лучше спалось? – торопливо предложила она.

– У меня больше нет на него рецепта, – ответил Том, понимая, что так просто лауданум они уже здесь не достанут. Он знал, что полковник откажется помогать, и теперь не знал, как лучше поступить. Он понимал, что стоит бросить. И что он продержался несколько недель, не употребляя, потому что Энди был с ним. Но сейчас страх все больше и больше овладевал им.

Том вернулся в спальню, где Энди читал в постели. Час был уже поздний, Тео спал в своей комнате. У Энди начала болеть голова, а когда Линг появилась с чашкой успокаивающего чая, он едва сдержался, чтобы не накричать на нее.

Внимание Энди привлекли дерганые движения, когда Том раздевался. Обычно его движения были плавными, словно танцующими, а тут он из рубашки выбирался, словно та была смирительная.

– Томми, – тихо позвал он, опустив книгу на колени, – что-то случилось?

– Я нехорошо себя чувствую, – ответил Том, ощущая, как тело покрывается липкой испариной. – Все нормально, – добавил он и пошел в ванную, чтобы умыться, в тщетной надежде, что будет полегче.

Энди сел на кровати, прислушиваясь, а потом поднялся и подошел к дверям в ванную.

– Голова болит? Может, спросить у Линг лекарство? – предложил он.

– Нет, дело не в этом, – раздраженно ответил Том, потом вздохнул и открыл дверь. – Прости. У меня начинается… синдром отмены. Я слишком нервничаю в последние дни, и я давно не принимал… с того раза. Мне сейчас непросто.

– Ты про опиум? – Энди сразу помрачнел.