Айриш-бой для сицилийца

Том последовал за ним. Бар поразил его двумя вещами – пирамидой из бокалов шампанского и огромной башней из фруктов. На зеркальных полках стояли бутылки с алкоголем, так, словно никакого Сухого закона не было.

– А если облава? – спросил тихо Том, устроившись на высоком барном стуле.

– У нас облавы без предупреждения не устраивают, – подмигнул ему Энди и, подойдя к стойке, постучал по ней пальцами. – Клифф, налей нашему гостю виски. За мой счет, – предупредил он и снова повернулся к Томасу. – Посиди, осмотрись. Отдыхай, в общем.

Том кивнул и остался один. Перед ним появился стакан с виски, и бармен перестал обращать на него внимание. Свет чуть приглушили, зато сцену наоборот, осветили максимально ярко, и когда заиграла музыка, на нее выбежала толпа девушек в блестящих трико, лихо отбивающих чечетку. Они все улыбались, двигались синхронно и выглядели такими счастливыми, словно в мире не было лучшей работы.

После них на сцене появились юноши, у которых верхнюю часть одежды составляли лишь манишки. Они тоже исполнили заводной чарльстон, которому охотно и горячо аплодировала женская часть зрительного зала, но и мужчины не отставали.

Третьим номером был джаз-бэнд.

Томас потягивал виски, ощущая, что понемногу пьянеет, и смотрел, как под звуки джаза парочки отплясывают на танцполе. Это был совершенно другой мир, к такому Том не привык.

А потом на сцене появилась огромная раковина, в которой оказалась певица, одетая сплошь в жемчуг. Пела она очень нежно и чувственно.

Наряд был настолько необыкновенный, что казалось, жемчуг – это ее единственная одежда. При этом, даже когда она двигалась, ничто пошло не обнажалось.

Том подпер чуть отяжелевшую голову рукой и попытался представить себя на этой сцене. Получалось с трудом.

– Она хороша, правда? – за его спиной раздался голос Энди и Том обернулся. – Мало кто скажет, что в прошлом она батрачила, как проклятая на ферме в Аризоне.

Мечтательное выражение лица Тома постепенно сменилось озадаченным. Он медленно повернулся к сцене, а потом снова посмотрел на Энди.

– Ты меня разыгрываешь? – ирландец мотнул головой. – Она слишком хороша для фермы в Аризоне.

– Зачем мне врать? Она пасла свиней, а потом ее собственный отец продал в бордель. Но выяснилось, что у нее довольно неплохой голос, – пожал плечами Энди.

– К-как это – продал? – Томас даже протрезвел. – Как можно торговать живыми людьми? Мы ведь не в средневековье живём!

– Ты, правда, не понимаешь, в каком мире мы живем? – удивленно поднял брови Энди. – В стране людей продают за пару долларов, лишь бы выжить.

– Но… на пару долларов разве что и можно выжить, – Томас, и правда, был из другого мира и другого теста. Оттуда, где человеческая жизнь была ценностью, особенно, после войны.

– Экономика катится к чертям даже тут, в Америке, говорят, дальше будет только хуже, – пожал плечами Энди. – Но из всего нужно уметь извлечь выгоду.

– И что, снова будет война? – побледнел Томас, мысленно обратившись к Богу, чтобы он не допустил повторения недавнего ужаса.

– Кто знает, так далеко я не загадываю, – ответил Энди. – Клифф, налей-ка нам еще выпить. Итак, ты видел Сладкую Китти, которая поет, как птичка, несмотря на свое прошлое. Как думаешь, сможешь ли ты так же?

– Даже не знаю, – Том глянул на сцену, где было уже другое выступление. – Думаешь, кому-то будет интересно смотреть на меня, слушать? – озвучил он свои сомнения, водя пальцем по ребру стакана.

– Главное уметь себя подать, – ответил Энди. – Она тоже не стала такой сразу, как вышла на сцену. Всему учатся.

– Вот с этим проблема, – самокритично признал Том. – Я себя подавать вообще не умею. Как этому научиться? – он подумал, что это знание пригодится ему в любом случае.

– Если ты согласишься, я возьму это на себя, – ответил Энди, прикурив сигарету и пыхнув дымом.

Томас был слишком наивен, чтобы задать задаться вопросом, для чего Энди это нужно. К тому же, его встревожило другое.

– И что я буду тебе должен за это?

– Процент от своих заработков, – ответил Энди невозмутимо. – Не думай, что я благотворитель. Скорее, инвестор.

– Вот оно что… И ты полагаешь, что эти заработки будут настолько достойными, чтобы процент от них мог заинтересовать тебя? – именно в это Тому верилось тяжелее всего.

– Поверь, я давно в этом бизнесе, могу оценить перспективы вложений, – ответил Энди. – Дело за тобой. Быть там, – он кивнул на сцену. – Или вернуться на фабрику, где ты выкашляешь легкие через год-другой от химии.

Том опустил взгляд в стакан, где плескалась янтарная жидкость. Он никогда особо хорошо не разбирался в алкоголе, но что-то ему подсказывало, что его отец, светлая ему память, забраковал бы этот напиток.

А еще он никогда в жизни не оставил бы дом, какими радужными не казались бы перспективы жизни на другом краю света.

А Томас оставил. Так неужели сейчас, когда судьба, в лице некоего Энди Рапаче, подмигивает ему, он отвернется и не последует за ней?

– Я согласен. Что от меня требуется? – махнув остатки виски, спросил ирландец.

Энди Рапаче расплылся в хищной улыбке, довольный таким раскладом.