Айседора Дункан. Модерн на босу ногу

Будучи в гостях у поэта Мани-Лейба¹⁹², Есенин читает стихи, и затем Дункан сменяет его, исполняя танец. Во время кульминации действа Сергей Александрович поднялся со своего места и, подойдя к жене, ударил ее в лицо, закричав, «чтобы она не смела выделываться перед всякими там евреями», порвал на ней платье и ушел, злой на весь мир. Разумеется, присутствующие на вечере журналисты тут же расструбили о вопиющем поведении русского поэта в прессе, назвав его большевиком и антисимитом.

«У меня дети от еврейки, а они обвиняют меня в антисемитизме», – негодовал Есенин. В тот день у Сергея Александровича произошел приступ эпилепсии, первый на глазах Дункан.

В США супружеская пара пробыла четыре месяца, за которые побывала в Чикаго, Бостоне, Филадельфии, Индианополисе, Луисвилле, Канзас-Сити, Детройте, Мемфисе, Балтиморе, Кливленде и других городах. Почему они не сидели на месте? – так ведь гастроли… делай, что оговорено, и старайся проводить свободное от работы время с максимальной пользой. Но на этот раз все не так, все через силу, через боль и унижение. Не пустив на гастроли в Европу детей, советское правительство сделало русскую школу Дункан блефом, а великую танцовщицу и педагога – обманщицей. Вопли газетчиков докатывались тяжелыми волнами до берегов Америки, каждый день Айседора чувствовала на себе давление. В Бостоне, например, опасаясь, что Дункан снова станет рекламировать русскую революцию, мэр города изъял ее костюмы, в которых Айседора обычно исполняла революционные танцы. На что Айседора тут же отреагировала обращением к публике: «Боюсь, что не смогу исполнить вторую часть программы, как было объявлено, но не по своей вине. Просто ваш мэр обожает все красное настолько, что забрал мои красные туники даже без моего разрешения». Зал выл от восторга, мэр сделался посмешищем, а она ловко выкрутилась из сложившейся ситуации.

Время от времени Айседора выводит Есенина на сцену, представляя его великим русским поэтом. Но мало сказать – необходимо сделать, предъявить стихи. Уже есть переводы на немецком и французском, но Америка не будет переучиваться ради какого-то поэта. Желая запомниться публике как можно ярче, для этих выходов Есенин подбирает экстравагантные костюмы. В одной из газет того времени внешность Есенина, появившегося на выступлении своей супруги в Карнеги Холл, описывается следующим образом: «Есенин был в высоких сапогах, русской рубашке, и шея его была обмотана длиннейшим шарфом». Только это все бесполезно, хоть сто раз вылези на сцену, хоть тысячу, но пока ты не можешь ничего предъявить, для обывателя ты всего лишь молодой муж Айседоры Дункан.

И если Айседора утверждает, что все не напрасно, что вода камень точит и нужно просто продолжать начатое, Есенин уже заскучал, в Берлине ему, по крайней мере, было с кем поговорить, в Америке он откровенно страдает от невозможности раскрыть душу, просто болтать не о чем. Спасал алкоголь, который можно было достать в подпольных барах. В Америке сухой закон, но, должно быть, именно поэтому пьют все. Пьет и Айседора, на свое выступление в ночь на Рождество, в городе Бруклин, она была настолько пьяна, что столкнулась во время танцев с роялем. Из-за постоянных скандалов и драк супруги вынуждены менять гостиницы.

Сергей Есенин и Айседора Дункан отбывают в Америку.

Пускай ты выпита другим,

Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость…

(Сергей Есенин. 1923 г.)

Но все когда-нибудь заканчивается, подходили к концу и эти гастроли. В Америке отношения Есенина и Дункан обострились, не добавляет умиротворения и постоянно клюющая их пресса, да и правительство неожиданно взялось за Дункан, вознамерившись лишить коренную американку гражданства, так как она вышла замуж за подданного СССР. Кроме того, житья не дает полиция, супруги ведь еще на борту «Парижа» торжественно пообещали вести себя хорошо, а у Айседоры и ее русского муженька что ни спектакль, то лозунги да речи: «Он красный! Я тоже красная! Это цвет жизни и мужества. Вы когда-то были отважными. Не позволяйте приручить вас!» В общем, навалилось.

Да тут еще и доктор поставил поэту убийственный диагноз эпилепсия. Нужно лечиться, а не вино хлестать. Требуется покой, самое милое – на воды, Дункан еще из Америки посетовала по телефону Ирме, а та, в свою очередь, позвонила импрессарио, договариваясь о следующих гастролях – Крым, Кавказ… не отдых, новая работа. Но она и этому рада, с Сергеем ведь все хуже и хуже. Изводит его Америка, убивает разлука с Родиной.