Айседора Дункан. «Танцующая босоножка»

Айседора обошла несколько домов, выслушала множество сочувственных слов, но еще больше наставлений о том, что следует и чего не следует делать молодой девушке, чему ей нужно учиться вместо того, чтобы танцевать перед мужчинами полуголой, какие сценические костюмы надевать и как жить, не прося взаймы… Поняв, что больше нотаций и нравоучений выслушивать уже не способна, она отправилась домой.

– С меня хватит!

– Не получилось? – с тревогой вгляделась в лицо дочери Дора. Она знала, что Дульси отправилась к одной из самых богатых женщин Нью-Йорка просить денег. Той ничего не стоило выписать чек на пару тысяч долларов, только вчера газеты писали об ошейнике ее собачки, который стоит куда дороже.

– О, нет, миссис Т. была очень щедра! Она пожертвовала несчастной танцовщице целых пятьдесят долларов.

– Дульси, может, попросить у кого-то другого? Не одна же Т. богата, есть и другие.

Айседора выложила на стол добытые с такими унижениями купюры:

– Конечно, и они были еще более щедрыми. Эти десять долларов от миссис R, это пятьдесят от миссис В… Триста долларов на всех. Я больше не пойду клянчить.

Это был приговор их мечте. Трех сотен могло хватить на самые дешевые билеты на четверых, но на что питаться в пути и на что жить в Лондоне? Там их никто не ждет, комнату в долг иностранцам не сдадут, а надежду сразу найти работу питать не стоит.

– Может, мне пока остаться здесь? – робко предложила Элизабет. – Я могу продолжить обучать девочек. А потом приеду к вам.

В комнате повисло тяжелое молчание. Айседора с досадой стукнула кулачком по столу:

– Это я виновата! Не смогла сыграть несчастную погорелицу так, чтобы их сердца растаяли.

– Они не могли растаять, Дульси. У этих дам вместо сердец золото, а оно от слез не тает.

Раймонд поднялся и направился к выходу:

– Пойду прогуляюсь…

Он вернулся, когда уже стемнело, и застал дома импровизированный домашний концерт – Дора играла Шуберта, а обе дочери танцевали. Плотно прикрыв дверь, чтобы не услышали соседи по этажу или хозяева гостиницы, Раймонд шепотом сообщил:

– Собирайтесь, через неделю уплываем!

– Ты ограбил банк?

– Нет, я сумел убедить капитана одного судна отвезти нас в Англию всего за сотню долларов.

– Четверых? За сотню? – не поверили женщины. Раймонд кивнул.

Пожалуй, ему стоило верить, слишком счастливо блестели глаза юноши.

– Как ты его убедил, рассказывая о пожаре и героизме Элизабет?

– И этим тоже, но куда больше декламацией Теокрита.

– Капитан любитель Теокрита? – изумилась Айседора.

– Он понятия не имел, кто это такой, да и теперь едва ли запомнил, но проникся, услышав о моем необычном увлечении.

Уже на судне они отчасти поняли причину щедрости капитана судна – тот не имел права вообще перевозить пассажиров, поскольку судно везло бычков, выращенных на американских ранчо для продажи в Англии. Путешествие получилось впечатляющим, но Дунканы не жаловались, главное – они все же исполняли свою мечту, пересекая океан, и экономили при этом изрядную сумму на жизнь.

– Интересно, как долго мы сможем прожить на эти деньги в Лондоне? – осторожно поинтересовалась Элизабет, наблюдая, как исчезает за горизонтом американский берег.

– Пока не найдем себе работу! – бодро заверила ее сестра.

Айседора никогда не жалела о случившемся или не случившемся. Вернее, пожалела только раз в жизни – что ее не было в роковую минуту рядом с детьми. Она могла бы спасти своих малышей или погибнуть вместе с ними…

Но иногда Дункан все же думала о том, что было бы, не договорись Раймонд с тем капитаном судна, останься они в Америке. Ответа не находила, да и не искала. Судьба всегда ведет человека заготовленными для него путями, даже если тот сопротивляется. И этих путей лучше не ведать заранее.

Европа встретила их мелким дождем английского майского утра в Гулле.

После мучительного путешествия под аккомпанемент непрерывного мычания двух сотен бычков и аромат навоза даже дождь казался благословенным. А уж когда они приехали в Лондон!..

Дункан никогда не умели быть ни экономными, ни осмотрительными, впрочем, иначе их жизнь стала бы совершенно невыносимой. Двести долларов, часть из которых была потрачена еще в Нью-Йорке, растаяли так быстро, что семья не успела опомниться. В Лондоне столько музеев, картинных галерей, столько всего можно увидеть с крыши омнибуса! А парки! А многочисленные памятники, дворцы и просто места, словно сошедшие со страниц книг…

Дверь захлопнулась перед их носами, едва успев открыться. Хозяйка меблированных комнат была непоколебима: