Айседора: Портрет женщины и актрисы

Однако в последние несколько лет, особенно со времени празднования столетнего юбилея со дня рождения Айседоры, публика впервые получила возможность познакомиться с ее работами, что вызвало необыкновенный интерес.

Анна Киссельгоф писала:

«То, что танцы Дункан популярны, не подлежит сомнению. Выступление танцевальной труппы, посвященное столетию Дункан, прошлой весной собрало такое количество желающих, что их не вместил зал. А два месяца тому назад на вечере Агнес де Милль в «Джоффрей-бэллет» самый теплый прием был оказан танцу Айседоры «Три грации», исполненному мисс [Гортензией] Куларис, мисс [Гемж] де Лаппе и Юдит Эпштейн. А несколько лет тому назад на Нью-Йоркском фестивале танца в Центральном парке произвела сенсацию интерпретация этюда Скрябина в исполнении мисс Гэмсон, которая брала истоки из пробольшевистских од Айседоры»⁴.

Тоби Тобиас отмечал:

«Дункан создала танец, который был обоснован и физически и эмоционально и шел изнутри, в отличие от часто декоративных движений рук и ног — «обманных», как она презрительно их называла. На первый взгляд ее арсенал был крайне прост и беден — он состоял из проходов, прыжков и пробежек, движений верхней части тела, но ее пластичность и чувство ритма постоянно были настолько тонки и искусны (сегодняшним профессионалам-виртуозам далеко до этого), что Дункан удавалось создавать целый чувственный мир. Репертуар, который она оставила, включает в себя и лирические вальсы Брамса, и печальную «Мать», и великолепный по своей стремительности так называемый «Революционный этюд», в котором тело, кажется, прогибается под действием земного притяжения, и усталость, возникающая в результате сопротивления, все же уступает место дерзкому порыву, разрывающему кандалы. Ее диапазон включает мягкую чистоту «Танца проклятых душ» (по Глюку) и сумасшествие перебродившего вина в «Вакханалии».

Ее работы вызывают пристальный интерес именно сегодня, когда танец модерн оглядывается на свою историю и подводит итоги своим достижениям. Ясные, простые, четко составленные танцы Дункан берут свои истоки в фундаментальности образов, силы и динамики, которые растерял современный танец из-за своей тяги к виртуозности»⁵.

В «Нью-Йорк таймс» Тобиас цитирует солистку Аннабел Гэмсон, которая говорит: «Чем больше я изучаю работы Айседоры, тем более прекрасными они мне кажутся — короткие танцы, которые смогли выразить все очень сжато и глубоко». По поводу утверждения Тобиаса, что, несмотря на крайне простой язык танца, его стиль очень трудно воспроизвести, Гэмсон говорит: «Почему? Да потому что танцы просты. А простота всегда трудна»⁶.

Тобиас продолжает:

«Два этюда Скрябина… «Мать» и «Революционный» потрясают своей законченностью и сжатостью. В первом — фигура Ниобеи выражает бесконечную любовь и горестную потерю через такие простые движения, как раскачивание, согнутое туловище, простертые руки. Фигура же революционера со сжатыми кулаками, с открытым в беззвучном призыве ртом кажется оторванной от земли. Эти танцы построены на простых, точных движениях и простых чувствах — такие приемы могут легко восприниматься как банальность или слишком тщательно сделанные. Однако у нее, как ни странно, они выглядят и абстрактными, и очень трогательными».

Анна Киссельгоф писала о «Революционном этюде»:

«Тот же танец исполняется [Джулией] Левьен, и значительная разница между ее исполнением и исполнением мисс Гэмсон позволяет найти ключ к тому, что мы видим. На самом деле мы видим хореографический рисунок, который, исходя из принципов Айседоры, не зависит от индивидуального исполнения. Но из-за его органичности он варьируется в зависимости от манеры исполнения разных танцовщиц.

Исполнение этюда мисс Гэмсон имеет современную подоплеку. То, как ее закованная в кандалы крестьянка опускается на одно колено и поднимает над головой сжатый кулак, полностью копирует воинственное приветствие 1960-х годов. Мисс Левьен, которая еще девочкой выступала с Ирмой Дункан в тридцатых годах, предлагает другой подход. Ее распростертая фигура падает на землю, как бы вопрошая: за что? Когда она выбрасывает вперед кулак, то это не триумф мисс Гэмсон, а безысходная ярость и разочарование, прорывающиеся сквозь оковы.

Разные времена, разные фигуры. Мисс Гэмсон отражает наши дни. Мисс Левьен ближе к героике тридцатых годов…

Сегодня «скупость движений», возможно, и вызывает к новой жизни танцы Дункан. Мы живем в век возрастающей виртуозности, как в танце модерн, так и в балете. Техника как самоцель отрицалась не только Айседорой, но и Фокиным, и то, что теперь стало вновь актуальным, подтверждает их правоту. Скупость средств в репертуаре Дункан находит отражение и в крайне ограниченном языке танца молодых хореографов танца модерн»⁷.

Роберт Кимбол говорит еще об одном качестве, которое восхищает публику и теперь, как восхищало в бытность Айседоры: