Айвазовский

Клевета, которой подвергли воспитанника Академии, в конечном итоге пошла ему на пользу. Иван Айвазовский был счастлив такой переменой событий, полностью согласился с предписаниями руководства и со свойственным ему душевным горением продолжил обучение уже в новом качестве. Были рады за него и друзья, соученики по академическим классам: рано ушедший из жизни В. И. Штернберг (1818—1845), живописец и рисовальщик, уже через несколько лет после драматичных событий отправившийся вместе с феодосийцем в путешествие по Италии. И. К. Айвазовского поздравляли студенты Академии: М. И. Скотти, в дальнейшем один из ведущих педагогов Московского училища живописи и ваяния, И. А. Монигетти, архитектор, в будущем автор проекта знаменитого и ныне Политехнического музея в Москве. Оба живописца, Штернберг и Скотти, в последующие годы написали портреты своего друга, столь быстро достигшего славы. Поздравил мариниста пейзажист Фрикке (1820—1893), учившийся вместе с ним в Академии, картины которого, так же как и картины Айвазовского, приобретал коллекционер А. Р. Томилов.

Конечно, пока молодой Феодосией ещё не был полностью уверен, что именно жанр морской баталии станет одним из ведущих в его творчестве, что именно в этом жанре он напитает полотна, которые принесут ему мировое признание, прославят морские подвиги страны. Начиная с эпохи Петра I, создавшего отечественный флот, Россия являлась сильной морской державой, и потому моря, российские «окна в Европу», для государства сохраняли приоритетное значение. Государству был необходим художник, способный вдохновенно и профессионально воспевать победы отечественного флота. Айвазовский, с его исключительным талантом, мастерством, искренней преданностью морской стихии, на эту роль прекрасно подходил. Он, конечно, не отказывался от государственных заказов, с которыми справлялся быстро и блестяще.

Всё же 1837 год принёс не только радостные, но и тягостные переживания. 10 февраля ушёл из жизни А. С. Пушкин, с которым Айвазовский лично был знаком, и потому молодой живописец тяжело переживал эту утрату. Маринист очень ценил суждения великого поэта о своих пейзажах. В декабре, словно завершая тревожно-скорбную окраску года, произошёл пожар в Зимнем дворце. Иван Айвазовский видел величественный памятник архитектуры, объятый пламенем, языки которого, поднимаясь над крышей, освещали ночную Дворцовую площадь зловещими отблесками, и художник, с его повышенной восприимчивостью, с его тонким душевным складом, был глубоко потрясён увиденным.

Однако все скорби и потрясения отступали на дальний план жизни по сравнению с искусством, которому он был всецело предан. Под руководством профессора Александра Зауервейда Иван Айвазовский продолжал совершенствоваться в батальной живописи. В течение всей своей творческой жизни, до последних лет, он будет вновь и вновь возвращаться к этой своей академической специализации, неизменно связывая этот жанр с морем. Под его кистью баталии приобретали новое звучание: подлинность передачи событий сочеталась с поэтичностью, жестокость боя — с красотой образов. Так рождался новый художественный метод отображения славных побед России, подвигов её воинов.

Зауервейд в глазах одарённого ученика неизменно представал достойным, всё понимающим человеком, истинным профессионалом, мудрым наставником. Молодой маринист под его началом работал особенно много и плодотворно. «Тогда уже Иван Константинович удивлял всех своею плодовитостью, а в баталистском классе профессора Зауервейда (где Айвазовский работал) почти ежедневно сменялись холсты на его мольберте. Уже тогда не было пределов воображению Айвазовского»[59].

Прежде чем начать писать картину, Иван Айвазовский вдохновенно работал над натурными набросками, этюдами, эскизами. Так создавал он и композицию «Штиль» или «Штиль на Финском заливе»[60]. В выборе сюжета, вероятно, сказались душевные переживания художника: как временное затишье он мог воспринимать прошедшие полгода в своей жизни, когда интенсивная художественная работа сменилась вынужденным бездействием, внимание критики — безмолвием, восторг публики — забвением. Как в море на смену спокойствию приходит волнение, а особенно быстро такие перемены происходят в северных морях, в том числе на Балтике, так и в жизни мариниста тучи, собравшиеся над его головой, рассеялись, и с энергией, свойственной молодости, с тем вдохновенным энтузиазмом, который всегда отличал Айвазовского, он вновь окунулся в академическую среду, в художественную жизнь Северной столицы, а главное, в искусство, столь им любимое, в стихию живописи, которая захватывала мысли и чувства пейзажиста, как и красота морских видов.

Официальный статус ученика в мастерской батальной живописи И. К. Айвазовский сохранял совсем недолго. В сентябре 1837 года, после нескольких месяцев занятий у баталиста, он был удостоен Большой золотой медали — высшей награды Академии художеств за картины «Штиль» и «Большой рейд в Кронштадте», а также ещё за три живописных произведения[61].