Айвазовский

«9 июля 1884 г.

Глубокоуважаемый Владимир Васильевич!

По возвращении домой вчера первым делом взялся искать письма Штернберга и вот, к счастью, пока нашел; в деревне два письма и спешу отправить при сем. В городе поищу, может быть, и там найду, но не наверно, и поэтому не откладывайте Вашу статью в ожидании.

На письме портрет чрезвычайно похож. Эпингер Архип с черной бородой. Чижов Ник. Вас, который когда-то писал о Венеции, в последнее время был директором Московско-Курской железной дороги и года два или три как скончался. Толстая фигура в рост — Кривцов — бывший директор над пенсионерами Академии в Риме. Против него Шурупов — архитектор-скульптор, теперь в Петербурге…

Мой адрес в Феодосии. Жду слова о получении письма.

И. Айвазовский»[317].

Итак, по своему обычному адресу — в Феодосии, в собственном доме на набережной, Иван Константинович продолжал работать. За десятилетия у него выработался не только характерный метод работы, но и режим дня, неизменной оставалась расстановка предметов, и даже их цвет. Например, для живописца очень важен цвет стен его студии. Если многие художники предпочитали нейтральные серые или пастельные тона, то у Ивана Айвазовского, как некогда и у его учителя в Академии художеств Воробьева, стены мастерской были выкрашены в темно-красный цвет, на фоне которого тончайшие нюансы серебристых колористических гамм лучше читались. Окна мастерской выходили не на море, как можно было бы ожидать, а в закрытый двор, чтобы живописца ничто не отвлекало от работы, не мешало его воображению, воспроизведению образов на основании зрительной памяти. По той же причине на стенах мастерской отсутствовали картины, не было вообще ничего лишнего. Он, как и прежде, начинал писать полотна обязательно с неба, которое, вслед за учителем Максимом Воробьевым, называл воздухом. Небесное пространство Иван Константинович всегда писал в один сеанс, даже если холст отличался монументальным размером. Для многих современников оставалось непонятным стремление мариниста быстрее завершить картину, но для Айвазовского объяснение было просто и убедительно. Именно быстрое письмо позволяло передать состояние природы, цельность образа, помогало сохранить ту воздушность красок, которая придавала всей атмосфере картины подлинность звучания, словно останавливала живое мгновение природы для зрителя.

Такой подход к живописной структуре полотна, особенно в период 1880–1890-х годов, приближал искусство феодосийского мариниста к новаторским поискам импрессионистов, а также к пейзажистам московской школы во главе с А. К. Саврасовым и его талантливым ученикам К. А. Коровину и И. И. Левитану. Как правило, ежедневно Иван Айвазовский проводил за работой в мастерской несколько часов, но иногда, если того требовала картина, его живописные сеансы могли продолжаться 12 часов.

Увлекаясь изображением различных состояний природы, разнообразными эффектами марин, он в 1880-е годы все так же вдохновенно писал морские сражения. Ни один бой, ни одно политическое событие, связанное с морем, Иван Константинович не пропускал, обязательно отражая его в своих полотнах, ставя при этом главной целью воспеть героизм воинов, славу побед и мощь России. По памяти он безошибочно отображал образы русских кораблей. Их величественные силуэты нередко приобретали резкую трактовку, а окружающий пейзаж звучал драматизмом, как, например, в картине «Чесменское сражение» (1886).

Айвазовский не устает экспериментировать, что всегда было ему свойственно, применяет нехарактерную для него технику гравюры. В частности, он пробует свои силы, используя в качестве материалов папье-пелле[318], тушь и перо, а также применяет эффект процарапывания. Так создана композиция «Акрополь в Афинах в лунную ночь». Обращаясь к одному из самых узнаваемых образов античной культуры Греции, Акрополю, который во второй половине V века до н. э. являлся политическим и культурным центром древнегреческого государства, художник трактует его профессионально, тонко, но все же не достигает той поэтичной иллюзорности отображения, той свободы рисунка и убедительности тонального решения, как в живописи. Справедливости ради отметим, что в графике художник работал гораздо реже, но не менее профессионально, чем в живописи, мастерски использовал акварель, гуашь, сепию.