Айвазовский

Уже в те годы Айвазовский применял свой особый метод работы. Он не писал картины с натуры, но использовал в их решении многочисленные натурные наброски, этюды, а также писал холсты в мастерской по сделанным на пленэре условным отметкам. При этом художник наибольшее внимание уделял работе по памяти. В «Автобиографии» он пишет: «Живописец, только копирующий природу, становится ее рабом, связанным по рукам и ногам… Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры… Они записываются в памяти моей как будто какими-то симпатическими чернилами, проступающими весьма явственно от времени или теплого луча вдохновения. Сюжет картины слагается у меня в памяти, как стихотворение у поэта; сделав набросок на клочке бумаги, я приступаю к работе и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нем своей кистью»[79]. Он работал, как правило, легко, свободно, быстро, прекрасно импровизировал, словно вдохновенный поэт или музыкант-виртуоз.

Нередко сведущих современников поражала способность Айвазовского обходиться без подготовительного материала при создании картины. Наброски, этюды, эскизы часто были ему не нужны, поскольку живописный образ он уже ясно видел перед своим мысленным взором, а высокое мастерство позволяло точно его воплотить. Его душевному состоянию, эстетическому чувству, а следовательно, и творчеству свойственна передача романтических мотивов предрассветного и предвечернего состояния природы, а также эффектов освещения. Добиваясь завершенности своих произведений, он предпочитал классическую многослойную технику письма «старых мастеров» со сглаженной фактурой мазка. Но в то же время прекрасно владел манерой алла прима — быстрого, этюдного изображения за один сеанс, что особенно характерно при решении неба на его полотнах. Маринист прибегал и к введению жанровых элементов: фигур людей (военных, рыбаков, прогуливающихся господ, городского бедного люда, крестьян, пастухов), к изображению домашних животных (особенно часто стад овец), являющихся стаффажными элементами, гармонично завершающими композицию. Что к тому же импонировало широкому зрителю. Обширному ряду пейзажей Айвазовского присуща некоторая условность цвета, хотя в целом его живописные марины (остальные пейзажи в меньшей степени) отличаются тонкой разработкой оттенков. К несомненным достоинствам его морских видов, отражающих тонкий склад души художника, относятся лиризм звучания, передача переходных, словно тающих, состояний моря, способность создавать «пейзажи настроения».

Со свойственной ему проницательностью, зоркостью, позволяющей давать точные оценки и пейзажам, и людям, и событиям, талантливый феодосиец умел подмечать самобытность как природы России, так и пейзажных образов других стран — ярких, а порой малопривлекательных на первый взгляд. Он изображал их легко, быстро, непринужденно, получая эстетическое удовлетворение от своей работы. При этом использовал сложные цветовые сочетания и многочисленные тональные нюансировки, что уже ни у кого не оставляло сомнений в авторстве действительно великого мастера кисти.

Так, литератор Кривенко, гостивший в доме мариниста и однажды наблюдавший за ним в мастерской, рассказывал: «В наш приезд… работал Иван Константинович над большим полотном. В широком живописном халате, с палитрой и кистью в руках, с молодыми блестящими глазами, устремленными на оживающее полотно, художник был положительно эффектен. По легкости, видимой непринужденности, по довольному выражению лица можно было смело сказать, что такой труд — истинное наслаждение»[80]. Одной из отличительных черт творчества художника остается интерес к передаче световоздушных особенностей неба, которые он решает живописно, свободно. Нередко обращается к изображению дня или предрассветному либо предвечернему изображению природы, что позволяет сосредоточиться на ее тонких переходных состояниях и характерных для них эффектах.