Айвазовский

В преддверии торжеств, президент Академии художеств Великий князь Владимир Александрович ходатайствует перед Двором:

«1.0 всемилостивейшем пожаловании Айвазовского орденом Св. Владимира 2-й степени ко дню 50-летнего юбилея.

2.0 разрешении праздновать 50-летие его художественной деятельности торжественным собранием Академии.

3. О разрешении по бывшим примерам выбить по случаю сего юбилея медаль, на которой, с одной стороны, вырежется портрет юбиляра, а на другой стороне начертана будет надпись: «От императорской Академии художеств в день 50-летнего юбилея, 26 сентября 1887 г.».[267]

Одновременно императором подготовлен еще один подарок, которого Айвазовский с трепетом в сердце ожидает. Дело в том, что, устав от постоянных жалоб Юлии Яковлевны, Иван Константинович отважился наконец обратиться за помощью к президенту Академии, умоляя его защитить старого и не очень здорового художника от нападок бывшей супруги, которая своими письмами уже почти что убедила всех и каждого, будто Айвазовский двоеженец.

И если Иван Константинович до сих пор кротко сносил обиды, считая недостойным жаловаться на явно душевнобольную женщину, теперь, в предвкушении торжеств и массового приезда именитых гостей, он не видит иного выхода, как поведать о своей участи и попросить защиты: «Айвазовский ходатайствует об испрошении высочайшего повеления о том, чтобы решение Эчмиадзинского синода по бракоразводному его делу признавалось законно состоявшимся и имеющим обязательную силу».

Изучив просьбу Айвазовского, Президент Академии составил рескрипт на имя начальника канцелярии по приему прошений на высочайшее имя Оттона Борисовича Рихтера[268] по делу о разводе И. К. Айвазовского: «Антон Берхардович! — писал Владимир Александрович. — Причисленный к императорской Академии художеств тайный советник Иван Айвазовский обратился ко мне с докладной запискою, в которой изложено: в 1847 г. тайный советник Айвазовский вступил в брак с девицею Юлиею Гревс англиканского вероисповедания, бракосочетание было совершено в армянской церкви.

Брак этот скоро оказался несчастным; при болезненнораздражительном характере в жене Айвазовского развилось нечто вроде мании жаловаться, клеветать не только на словах и в частном быту, но и письменно в многочисленных прошениях и жалобах. Таким образом, совместное жительство сделалось далее невозможным, и последние 10 лет супруги даже почти не виделись».

Далее Владимир Александрович указал денежные средства и имущество, которое Айвазовский передал бывшей жене, отметив, что тот регулярно выплачивает ее содержание и не намерен впредь отказываться от данных обещаний.

«Не считая себя вправе входить в какие-либо законодательные соображения, насколько ст. 816 т. X ч. 2 изд. 1857 г. применима в настоящем случае, равно как и о том, обязан ли был армяно-григорианский синод руководствоваться вышеупомянутою статьею, — продолжал великий князь, — я полагаю моею обязанностью принять участие в дальнейшей судьбе профессора Айвазовского.

К этому побуждают меня:

1. Заслуги Айвазовского [перед] русским искусством, которые длятся уже полстолетия;

2. Полное обеспечение, которое он дал совершенно добровольно его первой разведенной жене, несмотря на все те неприятности, которые она старалась всеми способами наносить ему продолжительное время;

3. Преклонные лета маститого и известного художника, который жертвовал и продолжает жертвовать денежные средства подрастающему поколению художников;

4. Настоящее его семейное положение.

По сим основаниям я почтительнейше прошу Ваше высокопревосходительство повергнуть и мое ходатайство о профессоре Айвазовском монаршему милосердию.

^{Пребываю к Вам навсегда доброжелательным. Владимир». 28 мая 1887 г.}