Академический обмен

– Я смотрю, в погоне за юбками ты растерял последний ум! Ты вообще знаешь, что такое зомби?! Это законсервированный овощ, которым управляет хозяин! Личность этого молодого человека давно умерла!

Мы все замерли на мгновение, уставившись на герцога, насколько невероятно было его заявление. Где он вообще это взял? В наступившей тишине раздались странные звуки – это клокотал безголосый хохот в глотке Банни. Я не выдержала и тоже прыснула.

– Ваше сиятельство, должно быть, не слишком близко знакомы с некромантией, – заметил Лирой.

– Я знаком с жизненными процессами, – уверенно ответил Фремантль. – После смерти личность распадается первой. Тело можно заставить двигаться ещё какое-то время, но человека там уже нет.

– Естественно, – язвительно вставила я. – Именно поэтому зомби делают из живых людей, у которых личность вся на месте.

Настала очередь герцога замереть в изумлении.

– Так вы что же… – он переводил выпученные блёклые глаза с меня на Кларенса и обратно, – убили его?!

Я развела руками.

– Конечно!

Кларенс с мученическим видом ущипнул себя за переносицу, а потом извлёк из внутреннего кармана заверенную копию соглашения, развернул и протянул Фремантлю. Тот сначала отшатнулся, с неприязнью глядя на руку Кларенса, но потом пересилил себя и двумя пальцами взял бумагу. Пробежал взглядом. Потом вчитался.

– Но… – протянул он, изучив бумагу вдоль и поперёк, – зачем?

– Я был неизлечимо болен, – терпеливо пояснил Кларенс. – Я бы в любом случае умер со дня на день.

Джессамина таращилась на нас во все глаза, как будто пришла в цирк. На самом деле, цирком всё это отдавало изрядно.

– Но неужели магия жизни… – начал Фремантль, но Лирой его перебил:

– Магия жизни в принципе не может лечить врождённые заболевания, разве что немного откатывать их симптомы. Полагаю, что в случае с Кларенсом откатывать бы пришлось до раннего детства, чтобы добиться заметного эффекта.

– Значит, нужно было искать какие-то другие пути, – не сдавался Фремантль. – Вылечить можно всё, если найти подход…

– Да?! – внезапно взорвался Маккорн, вскакивая с места. – Тогда почему ты не вылечил мою мать?!

Лицо Фремантля побелело, а подбородок задрожал. Я дала Маккорну ментального пинка: нельзя орать на природника. Но герцог пересилил натуру и сказал относительно ровно:

– Я не знал, что она заболела. Она… не поддерживала со мной связь.

– Ну так вот представь себе, – прошипел Маккорн, – бывают ситуации, в которых единственный, кто может помочь, – это некромант.

– Какая же это помощь? – покачал головой герцог. – Мучение и для покойного, и для окружающих.

– Окружающих-то я чем мучаю? – не выдержал Кларенс.

Фремантль взмахнул ладонями.

– Как чем? Вы же тянете из них жизненную силу. Особенно из моей дочери.

– Что?! – ахнула Джессамина. – Папенька, да с чего вы взяли?!

Мы с Маккорном просто ошеломлённо переглянулись.

– Ваше сиятельство, – Маккорн снова перешёл на вежливый тон. – что вас заставляет так думать? Вы видите токи жизненной силы в направлении Кларенса?

– Нет, – пожал плечами Фремантль.

– И я не вижу, – вставила я. – А если не видим мы с вами, то кто?

– Какая разница, – отмахнулся Фремантль. – Видим, не видим… Это общеизвестный факт!

– Нет, подождите, – не отстал Лирой. – В магической науке явление считается реальным, только если его видят маги хотя бы одной стихии. Явление, которое вы описали, относится к домену жизни и смерти, а потому вероятнее всего его должен видеть или природник, или некромант. Однако никто из нас его не видит. Так почему вы считаете, что такое явление существует?

– Да при чём тут жизнь и смерть? – Герцог тоже встал и прошёлся из угла в угол за своим креслом. – Выдумки это всё! Магия природы и некромантия – всего лишь противоположные силы в домене времени. Одна способна возвращать его вспять, а другая ускорять его ход. Такая же стихийная магия, как и любая другая, всё остальное – привнесённая человеком символика!

Теперь мы смотрели на герцога с открытыми ртами уже совершенно по другому поводу.

– Это что, – тихо произнёс Лирой, – общеизвестный факт?

Фремантль на мгновение нахмурился.

– А что, ты своим умом до него не дошёл?

– Дошёл, – кивнул Лирой. – Но я никогда и нигде не видел такой интерпретации. Ни в одной книге по теории магии.

Герцог пожал плечами.

– Значит, никто не почесался записать. У нас же в обществе принято, что, если ты природник, это даёт тебе право быть лентяем и бестолочью безо всяких границ, и слова тебе поперёк не скажи, чтобы не травмировать. А потом вот такие, как она, – он ткнул пальцем в Джессамину, – и её мать из нас верёвки вьют. Тебе, Лирой, повезло ещё, что тебя воспитали мракобесы. То есть, как их… Мракоборцы. Ты научился давать отпор. А я только после того, как твоя мать меня бросила, наконец задумался, что в моём характере от меня, что от моей магии, а что – от дурацкого природнического воспитания. Вот только пока думал, меня уже женили на другой, – закончил он горько.

– Бросила? – Маккорн выхватил из его тирады всего одно слово. – Она вас бросила?

– Конечно, – Фремантль даже остановился, сбитый с толку вопросом. – А что она тебе сказала?