Академия

– Что ты сказал? – Внутри вспыхнул гнев, и Кейт пошла в наступление. – Не смей так со мной разговаривать! Слышишь?

– Лучше б я жил с отцом, а не с тобой. – Тони посмотрел на нее с ненавистью. – Дурная сука.

Она пересекла кухню в три быстрых шага…

И получила пощечину от Тони. Тяжелую. Глаза у него радостно вспыхнули, и, хотя глаза самой Кейт налились слезами, она не доставила ему удовольствия и не расплакалась. Сдержала рыдания, подавила гнев и спокойно вышла мимо сына из кухни. Больше всего на свете Кейт сейчас хотела убежать к себе в комнату, запереть дверь, спрятаться… Нельзя. Хватит проявлять слабость. Кейт направилась в гостиную и села на диван.

На кофейном столике, словно дразнясь, лежал белый конверт из школы. Наверное, его принес Тони. Кейт решила проигнорировать конверт, включить телевизор и посмотреть новости – дождаться, когда Тони уйдет к себе. Однако боковым зрением она постоянно видела белый прямоугольник на темном фоне столешницы и после недолгих колебаний сдалась.

В конверте оказалось добрых тридцать-сорок страниц. Наверху лежал желтый лист с ее именем, нацарапанным маркером в левом верхнем углу. Лист представлял собой стандартное отпечатанное письмо.

Уважаемая никчемная мать!

Ваше полнейшее нежелание участвовать в школьной жизни в интересах вашего ребенка не оставило нам иной возможности, кроме как наложить на вас штраф за стремление оставаться в стороне. Просим в кратчайшие сроки явиться в канцелярию для уплаты 359,62 долларов задолженности за ваш отказ от родительской ответственности. Ежедневная пеня за просрочку составит 19,5 % от данной суммы и будет насчитываться до полной уплаты штрафа. Мы принимаем карты «Виза» и «Мастеркард».

Внизу стояла подпись: «Джоди Хоукс, директор».

Первой реакцией Кейт было изумление. Второй – злость. Да что они себе позволяют?! «Никчемная мать»? Она завтра же пойдет в школу и выложит директрисе все, что думает. Кейт не заплатит ни цента, а если эта дрянь Хоукс не угомонится, то она расскажет все отцу Тони. Вдвоем они будут стоять до конца, даже если им придется нанять адвоката и потратить все деньги!

Она не стала смотреть остальные бумаги. Сгребла их в кучу и бросила в мусорный пакет со старыми газетами. Сверху сунула конверт и хорошенько все примяла.

Из кухни было слышно, как Тони гремит посудой, громко закрывает шкафчики и хлопает дверцей холодильника – показывает, что сам готовит себе ужин, раз уж мать не выполнила его инструкции. «Прекрасно, – решила Кейт. – Пусть выпустит пар». Она включила телевизор и стала смотреть новости. Чуть позже Тони промчался мимо нее в коридор и изо всех сил грохнул дверью своей комнаты. Кейт еще немного подождала, убедилась, что сын не выйдет, и пошла на кухню – оценить масштабы бедствия.

Убирать пришлось до девяти часов.

Кейт приняла душ, легла в постель, но мысли все не желали успокаиваться. Уснула она, когда часы показывали уже одиннадцать с лишним.

Разбудил ее среди ночи Тони.

Он стоял в ногах кровати – вместе с тремя скаутами Тайлера, облаченными в одинаковую военизированную форму. В тусклом свете ночника они напоминали гитлерюгенд. Тони держал какую-то тряпку, вроде наволочки. Не успела Кейт спросить, зачем ему эта штука и что вообще происходит, как он накинул тряпку на голову Кейт. Она ощутила на своем теле чужие руки, жадные, шарящие, грубые. Между ног повеяло холодом – это задрали подол ночнушки.

– Пустите! – закричала Кейт.

Одна пара ладоней схватила Кейт за руку и плечо справа, вторая – слева. Кейт надеялась, что один из этих людей – Тони, потому что двое других занялись нижней половиной ее тела. Парень слева одной рукой зажал голень Кейт, а вторую руку сунул ей глубоко между ягодиц. Парень справа вцепился обеими руками в ляжку Кейт, больно надавив большим пальцем возле влагалища. Ее подняли.

Она ощущала одновременно страх и унижение – причем, что из них было сильнее, Кейт не понимала. Однако разума она не теряла. Похищение? Да, но один из похитителей приходился ей сыном, что давало Кейт явное преимущество.

– Погоди, вот отец узнает! – пригрозила она невидимому Тони. – Отец не просто разозлится, он в тебе ужасно разочаруется. Мы воспитывали тебя совсем не так, учили тебя другому. Слышишь?

Она продолжала читать нотацию, а ее несли: коридор, гостиная, входная дверь…

– Мы идем на улицу? Я не слышала, чтобы закрылась дверь. Ты ее запер? Вдруг, пока нас не будет, в дом нагрянут воры?