Академия Буря

– Это был полный провал, – вздохнул Берти. – Мы с тобой пока очень плохие напарники. Тебя не тошнит, кстати? Голова не кружится? Может, звезды блещут перед глазами – не считая меня?

– Вы не блещете. Они тоже… Но к лекарю завтра схожу, – простонала девушка.

И хотела сесть, а потом передумала: что торопиться-то? Пока не гонят, можно и полежать!

– Ловкокрабс взрывается от гнева, если другой крабс нарушил его личное пространство во время лунной ванны, – пояснил Берти. – Мы с тобой стали свидетелями чудесной последовательной детонации. Почти фишечки домино.

Найт скосила глаза вбок. Там, на пляже, догорали случайные веточки. Песок был исчерчен следами лопнувших тварей.

– Жалко, конечно, но это их выбор, – сказал Берти, – зато мои мигранты выжили!

И сыщик триумфально потряс своим уловом в ведерке. Найт побледнела, поняв, что там крабсы тоже Очень Близки Друг К Другу.

– Эти не взорвутся, – успокоил рыжий. – У меня щипцы седативные. Могу и тебя ими прихватить, хочешь? Плюс я беру молодых особей – в них пока мало гнева, их не тянет взрываться: ну разве что за компанию. Ох уж этот эффект толпы! И авторитет старших… Короче, Найт, прости, что втянул тебя в авантюру. Треть ловкучего зелья подарю тебе – за ранение.

– Это вы меня простите, – вздохнула адептка и поерзала, устраиваясь поудобнее. – Я не хотела… – она неопределенно обвела рукой подкопченного Голден-Халлу.

– Ты же из любознательности! А как по мне, это главная добродетель. Не извиняйся. Лучше расскажи про свою беду.

Ладислава моргнула. Она не ожидала, что Берти так резко сменит тему. С другой стороны, она ведь ради этого и пришла.

Девушка села. Стоило ей подняться, как сыщик деловито вытащил из кармана блокнот и перо и приготовился записывать показания.

* * *

Когда адептка закончила свой рассказ, Берти понял, что он полный, невозможный, безнадежный идиот.

Больше всего на свете ему хотелось провалиться сквозь землю и, распахнув объятия пустошным демонам, крикнуть: «Жгите, братцы!» Но вместо этого сыщик кивал, как степной болванчик, и сердце его снова и снова обливалось жалящим холодом при виде дрожащей госпожи Найт.

Я не понял твою беду.

Я вообще ни шиша не понял. Я думал, что тебе уг-ро-жа-ют неснимаемым проклятием. Что ты связалась не с теми людьми, и портовая мафия прижала тебя и отправила следить за Непростыми Близнецами в академии. Что ты здесь по приказу, и тебе тяжело, и ты боишься получить проклятие в лоб, если не выполнишь некое задание…

Я думал, Найт, моя задача – безопасно вытащить тебя из-под влияния злодеев.

Я понятия не имел, что…

– Вот что значит увлекательная биография! – вслух воскликнул Берти и ободряюще улыбнулся девушке. Глаза у нее были такие несчастные, что мысленно сыщик залепил себе сотню затрещин подряд: Как. Ты. Мог. Не. Понять.

Слепец!

– Вы сможете мне п… помочь? – с запинкой выдавила Найт.

Еще тысяча затрещин. Десять тысяч. Сто. И все же мало.

Ты ее обнадежил самим фактом своего бахвальства. Игры, блин, играть вздумал. Надежду подарил, не имея для нее оплаты. Козел недорезанный. Ты теперь несешь за нее ответственность, скотина, и только попробуй не…

– Я постараюсь! Я давно хотел сразиться именно с Этим Врагом, – Берти подмигнул.

Но разве в этой битве можно победить? Ведь нельзя снять неснимаемое проклятие.

– Найт, а почему ты скрываешь свое несчастье? Мне кажется, в таком деле чем больше людей тебе помогают, тем больше шансов на успех.

– Люди не столько помогают, сколько шарахаются, – горько усмехнулась девушка. – Как будто проклятие перекинется на них оттого, что я стою рядом. Проверено в Саусборне. Там я не скрывала. Даже знахари иногда сторонились меня, как чумной. А учитывая, что, вероятно, все конч… – голос у нее дернулся, – кончится зимой, я не хочу доживать изгоем.

Она внимательно посмотрела на сыщика. Он ободряюще подмигнул: «Не кончится».

Найт широко, счастливо улыбнулась. Берти решил повеситься.

– Я тоже из Саусборна, – поделился он. – Рос на углу Можжевеловой улицы и бульвара Трескучих Дров. А год назад переехал в Минакор.

– И как вам столица?..

– Очень, очень впечатляюще. Я не продержался и двух месяцев.

– Почему?