Академия Горгулий. Тайна ректора

Когда он вышел в большую комнату, его предположения полностью подтвердились: Рамина уже раскладывала по тарелкам кашу из слегка закопченного котелка. Судя по запаху, к крупе был добавлен сыр, и желудок Колта отозвался голодным урчанием. Все-таки ужин накануне получился очень легким.

– Хорошо, что ты встал, я как раз собиралась тебя будить, – сообщила Рамина, заметив его появление.

– Могла бы разбудить и раньше. Я бы помог с готовкой.

– О, я прекрасно справляюсь с такими вещами сама, – отмахнулась она. – Даже без магии. А ее я не использовала, поскольку твоя теория, кажется, все-таки подтверждается. Ну что стоишь? Садись, пока все не остыло.

Она жестом пригласила его занять место напротив себя. Все, что стояло на столе накануне, было уже убрано, упавший стул отца семейства – поднят. Но место во главе стола Рамина не стала ни занимать сама, ни предлагать ему.

Колт, все это время беспардонно любовавшийся ею, сбросил с себя оцепенение и прошел к предложенному месту. Отломил кусочек хлеба, зачерпнул ложкой кашу, но любоваться Раминой не перестал. Она пока не успела заплести волосы в привычную косу, и те свободно падали на плечи. Из одежды на ней были только форменные штаны и рубашка, которую она не стала ни заправлять, ни застегивать до самого воротника. Рукава для удобства закатала до локтя.

Но главное – маска. Маска высокомерной, самоуверенной и всесильной особы, осознающей собственное превосходство. Сегодня Рамина ее не надела, и Колт имел возможность смотреть в ее настоящее лицо. Он видел его и ночью, но сейчас, при свете дня, оно оказалось еще прекраснее.

– Почему ты так смотришь на меня? – наконец не выдержала Рамина, неловко улыбнувшись.

Колт лишь пожал плечами, невольно улыбаясь в ответ.

– Да так…

Она кивнула, как будто поняла, что он имел в виду, и занялась едой. Лишь через некоторое время поинтересовалась:

– Что будем делать, Энгард? Как продвигаться дальше?

– А ты хочешь двинуться дальше? – удивился он.

– Ты ведь понимаешь, что у нас нет другого варианта? Я все объяснила тебе вчера. Если не найдем ключ к возврату оборота, тебя казнят. А если не найдем лекарство для Рабана, последствия могут быть еще более чудовищными.

– Значит, двинемся вперед, – спокойно отозвался Колт.

– Без магии? Думаешь, это убережет нас от новых нападений?

– Не уверен, поэтому предлагаю другой вариант. После завтрака я обернусь, возьму тебя на руки и мы полетим. К вечеру будем на месте. Магия применяется только в момент оборота, значит, когда нечто, обитающее здесь, среагирует на нее, мы будем уже далеко.

Рамина посмотрела на него строго и недовольно.

– Это слишком опасно. Если ты заразишься…

– Я не заражусь, – уверенно перебил Колт.

– С чего ты это взял? – нахмурилась она.

– У меня появилась еще одна теория. По поводу этого… недуга.

– Неужели? Это когда же она успела?

– Не знаю… Думаю, все началось с твоего вопроса: «Почему Торн?»

– При чем здесь Торн? Мы же пришли к выводу, что его поразило что-то другое…

– Необязательно другое, возможно, просто иначе.

Рамина оставила ложку в тарелке и сцепила руки в замок, нетерпеливо подаваясь вперед и хмурясь еще сильнее.

– Почему оно поразило Торна иначе? Если это – то же самое?

– Потому что Торн единственный, кто выпадает из ряда. Вспомни, с чем мы сталкивались за время пребывания здесь? Подозрительно хитрые волки, мертвецы, действующие так слаженно и уверенно, словно рядом стоит некромант, птицы, не менее хитрые, чем волки…

– Все это неразумные существа, – понимающе протянула Рамина.

– Я бы сказал, ограниченно разумные, – поправил Колт. – И Торн. Единственный из нас, кто пребывал в беспамятстве, в бреду. Он и не спал, и не был в сознании, находился в пограничном состоянии.

– Предположим, но при чем здесь Рабаны и их болезнь? – снова нахмурилась Рамина. – Почему ты ставишь их в один ряд с волками и Торном в беспамятстве, если у них все выглядит иначе?

– Они оборотни, вернувшие себе оборот, – терпеливо пояснил Колт. – Они драконы. Дракон – это зверь. Неизвестная нам… сущность поразила их, когда они пребывали в оборотной форме, как мы и предположили. В звериной форме. Но даже в ней оборотни-звери остаются частично человеком. А в человеческой – частично зверем. Думаю, эта двойственность, с одной стороны, сделала их уязвимыми для сущности, с другой – установила новые правила взаимодействия с ней. Сущность проникла в их сознание, но не смогла сразу полностью подчинить, поэтому меняет постепенно. Патрик сопротивлялся, Ламберт моложе и уязвимее, ему труднее это делать.

– И это снова приводит меня к вопросу: почему ты считаешь, что не заразишься, когда обернешься?

Колт демонстративно вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Ты наполовину горгулья, но не знаешь о нас главного. Мы не звери. Да, горгульи и драконы – родственные виды, но мы всегда были чем-то вроде промежуточного звена между драконами и людьми. Наше сознание не меняется, когда мы оборачиваемся, и ничего звериного в нашей человеческой ипостаси нет. Мы другие. Мы как… русалки. Они отращивают хвост и жабры, когда оборачиваются, но не становятся рыбой.