Академия Князева

После взаимных поздравлении и поцелуев хозяйка удалилась на кухню и пока колдовала там, Михалеев подскочил к телевизору, переключил на другую программу, по которой передавали балет, запустив руку к задней стенке, подкрутил размер кадра по вертикали, и грациозные, почти бестелесные создания в воздушных пачках превратились в полуголых коротышек. Мужчины окончательно развеселились, принялись хохотать и подмигивать друг другу, седовласая Софья Яковлевна снисходительно посмеивалась, глядя на них, а дочь Михалеева Рита с криком: «Папка, бессовестный!» кинулась к телевизору, исправила настройку и переключила снова на «Голубой огонек».

А в столовую вплывала хозяйка, неся на вытянутых руках блюдо, а на блюде том покоился в натуральном виде румяный гусь, обложенный печеными яблоками, и тут уже стало не до шуток, потому что гусь – птица серьезная и требует серьезного к себе отношения…

Потом танцевали летку-еньку, и шейк, и пели протяжные народные песни, и встретили Новый год со странами народной демократии, а потом, очень быстро, с англичанами и французами. Михалеев веселился, как большой ребенок, и кричал, что непременно дождется шести утра, чтобы заочно чокнуться с Фиделем Кастро, которого он очень уважал, но тут девчонки попросились спать, а следом за ними отключился и Заблоцкий.

В себя он пришел уже утром, долго оглядывал незнакомую квартиру и не мог сообразить, где он. Стол был убран и сдвинут к стене, сам он лежал на раскладушке, рядом возвышалась елка, поблескивая игрушками в свете серенького январского утра – первого утра нового года. И хотя было Заблоцкому муторно, мучительно хотелось пить и не хотелось вставать, вспомнился какой-то отрывок из детства: такой же тусклый свет из окна, слабый загадочный блеск елочных украшений и – не сам подарок, а его ожидание…

Давно уже никто не делал Заблоцкому новогодних подарков, да он и не ждал их, а здесь ему был уготован трогательный сюрприз. По другую сторону раскладушки, на стуле, со спинки которого свешивалась его одежда, стояла бутылка пива, стакан, лежал пробочник и записка на обрывке почтового конверта: «Леша, мы в 12 квартире, захлопни дверь и приходи».

Заблоцкий прямо из горлышка, не отрываясь, выдул пиво, оделся, нацарапал ниже записки Михалеева: «Спасибо за все!» и отправился к своей бабусе – отсыпаться.

Близилось крещенье. Благодаря богомольной бабусе Заблоцкий знал теперь дни всех христианских празднеств и заранее оповещал об их приближении Аллу Шувалову. Алле нравилась торжественность и пышность богослужений, и она ходила в церковь в эти дни, хотя в бога, естественно, не верила.

Алла по обыкновению угостила его хорошей сигаретой и, улыбчиво поглядывая на него, сказала:

– Между прочим, заказ твой я выполнила.

– Неужто хату нашла? Ну, мать, уважила…

Заблоцкому это известие было как нельзя кстати, потому что бабуся все настойчивее пыталась его спровадить. «Фатэру ще нэ знайшов? Шукай, шукай, бо я вжэ со студэнтками домовылась. Ось выставлю твий чеймодан – хто визмэ, того й будэ». Заблоцкий знал, что это не пустая угроза и спросу с бабуси никакого не будет, потому что в овраге жили по собственным законам.

– Считай, что это тебе новогодний подарок, – сказала Алла.

– От тебя? От судьбы? Ну, неважно, все равно спасибо. А где это?

Алла назвала улицу, недалеко от центра, в старой части города.

– А точнее?

– Точнее тебе скажет хозяйка. Но она прежде хочет с тобой познакомиться.

– Это понятно, я же не с чемоданом к ней сразу заявлюсь. Познакомимся, посмотрю аппартаменты, договорюсь о цене…

– Видишь ли, Алька, я ей довольно подробно тебя описала, но она хочет сама на тебя взглянуть. Сначала – издали.

– То есть, я могу ей понравиться, а могу и нет?

– Да. Она сказала, что не хочет жить с кем попало.

– Она еще и жить со мной собирается? Ну, знаешь… Что она вообще за птица?

– Увидишь, – сказала Алла, – все увидишь. Может быть, ты ей и подойдешь.

В назначенный загадочной квартировладелицей час- половине седьмого вечера – Заблоцкий прохаживался у памятника Пушкину. Неподалеку находились кинотеатр кафе, узловая остановка нескольких маршрутов городского транспорта, и сквер вокруг памятника был излюбленным местом свиданий в этом районе.

Время для встречи было выбрано удачно, «час пик» еще не наступил, и Заблоцкий прохаживался у памятника один. Было зябко, ветрено, грязь где подсохла, где подмерзла, голые ветки акаций шуршали уцелевшими стручками. На севере виднелась у горизонта золотисто-желтая полоса. Зима все-таки спохватилась и теперь, после многих и многих слякотных дней, дожимала до среднемесячной температуры.