Академия Князева

Заблоцкий смолчал тогда и не сразу спохватился. Что ж это он?! Позволяет обсуждать достоинства его подруги на общей кухне. Как просто и незаметно стал он отмалчиваться там, где раньше не спустил бы! Как легко смирился с тем, что Жанна один раз взяла билеты на концерт, другой раз – в кино, а потом это как бы нормой стало, что не он ее водит куда-нибудь на развлечения, а она его. Вот это и есть феминизация в действии, хотя Жанну никак не назовешь «эмансипухой», тем-то она и привлекательна. Все вековечные женские слабости – при ней, и ей, наверное, нравилось бы быть ведомой…

А о главном не было пока сказано ни слова. Потайных Жанниных мыслей Заблоцкий не знал, сам же прикидывал так и этак, и получалось, что Жанна подходит ему по всем статьям, притом сама его выбрала, что уже есть важный залог прочности их возможного союза. Но говорить ей об этом – зачем?

Прогуливаясь вечерами после кино или просто так, они, не сговариваясь, шли, шли и оказывались возле стройки. Стояли, смотрели, отмечали, как продвигается дело. У Заблоцкого в такие минуты просыпались инстинкты собственника, квартировладельца, и он по-хозяйски прижимал к себе локоть Жанны. И все его генеральные планы и замыслы в эти минуты меркли, отступали, и возникала мысль о том, что вот добиваешься чего-то, суетишься, надрываешься, а ведь если разобраться, человеку нужно так немного: иметь свой дом, свою женщину, свою работу и немного свободных денег. Какой дом – большой или маленький, с дачей или без дачи, с гаражом или без гаража – это уже вопрос честолюбия. Ну, а у него скромные запросы, и его вполне удовлетворит то, что так великодушно и неожиданно преподносит ему судьба.

Иногда он спрашивал Жанну:

– Ты ко мне хорошо относишься?

– Очень! – отвечала она и приникала к нему.

Воспоминание, которое пробилось, высветилось меж других дробных картинок.

Вечер. Он со своими книжками на кухне, притворив дверь с большим непрозрачным стеклом. Витька со своими книжками в комнате. Марина из последних сил читает ему, доносится ее бормотание. Больше часу она не выдерживала, а Витька мог слушать книжки и час, и два. Для Заблоцкого это Маринино «бу-бу-бу» было привычным успокаивающим фоном, показателем того, что дома все в порядке, ребенок под присмотром, можно спокойно заниматься своим делом.

Он углубляется в занятия, а сам все равно время от времени прислушивается к звукам в комнате.

В какой-то миг он спохватывается, что в комнате тихо. Вероятно, Марину усыпил собственный голос. Марину, но не Витьку. Заблоцкий явственно представляет себе, как сын, поняв, что чтения больше не будет, пробирается вдоль спинки сложенного дивана-кровати, огибая уснувшую маму в ногах, ерзая на попе, спускается на пол, подходит к изголовью и долго с надеждой смотрит маме в лицо. Стоит посапывает. Осторожно дует ей в щеку теплым своим дыханием. Он уже знает, что тормошить родителей, когда они спят, – опасно. Мама не просыпается. Витька неловко сгребает с дивана открытую книжку, переломив ее в корешке и измяв страницы, и направляется разыскивать папу. Детская интуиция подсказывает ему, что папа дома, но скрывается.

Где можно скрыться в однокомнатной квартире? В туалете-ванной либо в кухне. И вот легкий топоток в передней. Заблоцкий, не вставая с места, протягивает руку к двери и бесшумно опускает в петельку самодельный проволочный крючок – специально от Витьки.

Через несколько секунд дверь начинают тихонько дергать с той стороны.

– Папа работает, – негромко, строгим голосом говорит Заблоцкий. – И не смей ходить в колготках, сейчас же обуйся.

С той стороны тихое шевеление, и вдруг из-под двери показывается ручонка и возит по полу туда-сюда…

Сколько часов недодал он сыну!

Сколько недель, месяцев, лет недодаст теперь.

В вестибюле на доске объявлений рядом с призывом местного комитета подавать заявления на путевки в дома отдыха и туристические поездки, рядом с афишей театра оперетты на весенний сезон и приглашением записываться в кружок современных бальных танцев при Доме ученых появилась четвертушка ватмана с беглой надписью синим фломастером:

«Внимание! 3 апреля в 16 часов состоится информация о работе Института планетологии Сибирского отделения АН СССР. Докладчик доктор г.-м. и. В. К. Белопольский».

Мероприятие это, как понял Заблоцкий, проводилось по линии научных «сред», на которые он давно уже не ходил, неинтересно было. Собирались туда для «галочки» десять – пятнадцать человек, информировали друг друга о вещах, которые узкий специалист обязан знать из реферативных сборников, а неспециалисту знать необязательно. В этот раз сходить не мешало бы для общего развития, но некогда. Нэма часу.

Он так и ответил Зое Ивановне, когда она спросила после обеда, пойдет ли он на «среду».

– А вы сходите, – посоветовала она. – Вам полезно. Послушаете, чем люди занимаются.

Народу собралось непривычно много – в конференц-зале, рассчитанном человек на восемьдесят, почти не осталось свободных мест. Пришли ведущие специалисты рудного и угольного отделов. Оказывается, каждому любопытно было узнать, чем занимаются сибирские коллеги.