Академия "кошмар" (СИ)

Жуп /таратакская мова/ – типа жопа.

Бубошка – куколка, прелестный малыш /опять таратакская мова, вестимо/.

Ики-та – бурное выражение восторга /таратакская, да, мова, не сомневайтесь/.

Йобу в переводе нуждается?

Кто такой опук – узнаете в след.главе.

Визор – типа компьютер.

Чичи-жи вошел в выделенную ему комнату, таща следом чемодан с вещами, и тормознул в шаге за порогом, осматриваясь. Закрутил туда-сюда на длинных, подвижных стебельках черными глазками-бусинками.

Шиа-ша, его поселили с кем-то из тортецов! Занятненько! И, похоже, тортец вселился довольно давно, судя по плотному переплетению паутины над головой…

— Эй… — скрипуче позвал Чичи-жи на галахе, неуверенно переминаясь на тонких, сильных задних лапах. — Кто живой есть? Соседа встречай…

Наверху зашебуршало, паутина затряслась, и из аккуратного, овального отверстия в ней размером примерно полметра на полметра уставилось четыре пары фасетчатых выпуклых глазищ, красиво отливающих всеми цветами радуги.

— Кых! — паукообразный клацнул жвалами и показался мордой, круглой, покрытой ярко-рыжим, густым, недлинным мехом. Симпатичной и умной мордой, стоит отметить. — Тьфу, хай! — он выпростал по направлению к Чичи-жи правую переднюю мохнатую лапу, заканчивающуюся маленькой пятипалой ладошкой, и погрозил нервно трепещущему крыльями таратаку одним из пальцев.

— Курс? — вопросил строго. — Первый, да? А я — второй, атум.

— Что — атум? — не понял Чичи-жи. — Твое имя — Атум?

Тортец издал звук, напоминающий бульканье, и мелко задергался, словно припадочный.

— Атум, — проговорил он, побулькивая, — или асаса, или эха-хы, или обба, или охуеть-блядь, значит, по-вашему — шиа-ша. Ясно, недоучка? Еще есть уать, похожее на блядь, маук и гугасЯ.

Чичи-жи от души восхитился великолепным произношением тортеца, с шорохом сложил крылья и поскреб когтями хитин на не оскверненной одеждой груди.

— Я — Чичи-жи, — представился юный таратак, очаровательно, разумеется, с таратакской точки зрения, застеснявшись. — А вас?

— Хуем в глаз, — немедленно откликнулся от потолка тортец, обрывая бульканье. — Лауда, приятно познакомиться. Заползай уже, Чичи-жи, и располагайся, в твоем распоряжении половина комнаты у окна. Нижняя, — уточнил, — где пол.

Чичи-жи пошевелил на рыжика встопорщившимися усиками.

— Хуем? — удивился.

Тортец помахал в воздухе лапкой.

— Половым органом самца, — пояснил с охотой, явно наслаждаясь ступором новенького. — Это по-террански, ругательство.

За спиной Чичи-жи постучали, Лауда мяукнул «заносите», и некто вошедший в незакрытую таратаком дверь громко охнул:

— О, блядь… Тараканище, здрасьте! Первый курс, да?

Не знающий, кто такой тараканище и не имеющий способной крутить голову шеи Чичи-жи повернул глаза на стебельках назад и в упор уставился на разглядывающее его существо. Опознав в незнакомце терранина, юноша вежливо свел усики вместе.

— Первый, — подтвердил, а сам подумал: «Шиа-ши, передо мной ука-самка или гэр-самец?»

Если гэр, по обычаю родины таратака сейчас требовалось ритуально, не причиняя особой боли, ткнуть терранина сжатым кулаком в брюхо, если ука, опять-таки ритуально слегка наклониться и аккуратно ее обнюхать, а потом поскрипеть, демонстрируя — запах приятен.

Терранин искривил красную ротовую щель, показывая белые ровные жва… нет, з-зу-убы, кажется… и протянул пятипалую, безволосую ладонь.

— В нашей академии принято жать друг другу руки, — подсказал спасением для растерявшегося, боящегося напортачить Чичи-жи. — Вне зависимости от расовой принадлежности.

Будь Чичи-жи терранцем, он бы непременно благодарно покивал, а так — с готовностью отсалютовал усиками.

Одежду на грудной клетке терранина спереди и сверху оттопыривали два крепких на вид небольших полушария. Таратаку помнилось нечто крайне смутное насчет таких полушарий… Ладонь у терранина оказалась мягкой и теплой на ощупь.

— Руфь. — Странные терранские глаза, два идеально круглых серых, лучистых кружка на белом фоне, с черными точками зрачков и обрамленные по краям темными волосиками, сузились. — Я живу через стену от вас слева. Сокурсница Лауды.

Чичи-жи затрепетал усиками. Полушария не давали юноше покоя. Ука или гэр, шиа-ши?! Смущаясь собственной наглости, таратак осторожно потыкал пальцем в правое полушарие терранина — мягко и упруго, никаких признаков хитинного твердого покрова, и поспешно убрал руку.

— Ты самец или самка? — спросил, не удержавшись. — Не сердись, но… любопытно.

Терранин пошевелил на лишенной шерсти округлой светло-коричневатой морде темными, изогнутыми в дуги тонкими волосяными полосками над глазами и, продолжая скалить жва… шиа-ши, блядь, атун — зубы (!!!) тряхнул покрытой довольно длинной, распущенной по плечам почти черной шерстью головой.

— Я — особь женского пола, — фыркнул, миг, и он исчез, оставив шлейф странного, сладковато запаха.

Озадаченный таратак задергал вслед непонятке усиками.