Академия мрака

Когда-то их с девушкой связывали любовь, нежность, трепетное и взаимное вожделение. А теперь – лишь похоть да какая-то извращенная преданность. Было бы намного разумнее просто покончить с этими отношениями, но кто вообще способен поступить разумно в моменты, когда это необходимо? Калеб догадывался, что добрая часть нежности Джоди была подавлена его бесперспективностью, принесена в жертву его бесчестию. Он испытал жгучее чувство вины. В их отношениях не осталось ровным счетом ничего из той романтической чепухи, что связывала другие парочки, и это тяготило.

Часы в кампусе пробили три.

Всего три часа дня, а бо́льшая часть жизни Калеба за сегодня словно бы уже прожита. И вся эта часть – сплошь промедление, ожидание, отстраненное созерцание незнамо чего. Как и сестра, Калеб не мог до конца принять то, что предлагал ему мир. Может, стоило поддаться блажи и заняться крысами? Сделаться крысоловом и разъезжать в фургоне с ядами, иногда находить трупы, в которых эти вредители будут копошиться. Крысоловом можно работать и в Голливуде, в конце концов, травить серых бедняг где-нибудь на задворках студии «Юниверсал». Ну или просто стать заводчиком крыс…

Забавно сознавать, но Калеб пока что ни на йоту не сворачивал с пути, который проторила по жизни его покойная сестра, несмотря на все предупреждения. Как и у нее, его настроения были преимущественно ретроградными и очень переменчивыми. И уже не казался чем-то удивительным тот факт, что сестра позвала маленького мальчика в ванную – понаблюдать за смертью.

Калеб дважды ударил головой о подушки, тщась выбить поганые мысли. Джоди проснулась. Она посмотрела на парня, улыбнулась и сонно прошептала:

– Приветик.

– И тебе привет.

Калеб сдавил ее щеки пальцами, пощекотал у Джоди под подбородком и за ухом, она стала отпихиваться, захихикала. Все еще мило, спасибо, Боже. Пальцы Калеба исследовали тонкую карту лица девушки, находя щербинки и шрамы, пересчитывая ресницы. Тени от снежинок, летающих за окном, гуляли по ее животу. Ее черты вырисовывались в уме все яснее, но Калеб умышленно изменял их, обкрадывал, обкусывал, пока вновь не увидел ту первую версию Сильвии Кэмпбелл, которую изначально создал.

Калеб почувствовал себя дурно, когда понял, чем занимается.

Нежная струна, звучащая в его сердце, оборвалась с почти слышимым звуком.

– Кто рассказал тебе о вечеринке у декана? – спросил он.

– Нам обязательно об этом сейчас говорить, а? Почему ты такой зацикленный.

– Я не зацикленный.

– Именно что зацикленный.

– Ладно, пускай. И все же?

– Что, если я не хочу про это говорить? – спросила Джоди, и в ее голос, скорее всего, невольно, проник ощутимый холодок.

– Но почему? Что в этом такого?

– Прекрати, Калеб. Пожалуйста.

– Мы что, не пойдем с тобой вместе?

– Никогда не сдаешься, я погляжу? Лишь бы надавить! – Плотно сжав губы до бледной синевы, она смотрела на Калеба целую минуту. Возможно, это была самая длинная минута в его жизни, и для этого не было никакой причины.

– Почему ты так расстраиваешься из-за таких несущественных вещей?

– Несущественных?..

– Тривиальных! Почему ты либо до боли безрассуден, либо напрочь выбит из колеи?

– Что, все реально настолько плохо? – устало уточнил он. Да, судя по глазам девушки, – настолько. Калеб отстранился и врезался плечом в один из ее плакатов с Робером Дуано[13] в рамке, висевших над кроватью. Париж пятидесятых годов стал раскачиваться взад-вперед; неясные затемненные фигуры, вышагивающие по булыжной мостовой, замельтешили, как помехи на экране телевизора.

– Да, все плохо, – пробурчала Джоди.

– Почему бы тебе просто не ответить мне?..

Она сгребла простынь, стала мять ее.

– Я не помню. Может быть, Роза. Может, она и сказала, что их с Вилли пригласили.

– Даже их? Тогда почему никто не пригласил меня?

– И тебя – тоже!

– Но…

По комнате прокатился громкий стук в дверь, и Калеб с Джоди дружно спрятались под одеяло, отпрянув друг от друга. Потом Джоди, вскочив, быстро оделась и принялась в спешке приводить прическу в порядок, пока Калеб натягивал штаны.

Еще один яростный стук. Дверь заметно содрогнулась в проеме. Похоже, у кого-то за ней были самые серьезные намерения попасть внутрь. Джоди пошла открывать, и Калеб едва не окрикнул ее с просьбой остановиться. Тот дурень на пропускной мог впустить кого угодно. Убийца вернулся. Чтобы еще один матрас обагрился кровью.

В коридоре стояла Роза и безудержно плакала, вся в снегу. Ее тушь растеклась, губы мелко дрожали. Девушка пронеслась мимо Джоди и ворвалась внутрь с решимостью ястреба, приметившего полевку. Калеб еле сдержал ругательства. Он-то понимал, в чем причина визита.

Ох уж этот Вилли и его «свободные», мать их, «отношения».

Калеб даже всерьез подумывал сигануть из окна. Три этажа – не так уж и высоко. Можно выжить. По крайней мере, прецеденты были.

Но спасительный момент был безбожно упущен.

– Мне надо поговорить с тобой, Калеб, – отчеканила Роза, шмыгнув носом.