Академия Родная

Проучились мы всего пару месяцев, ну совсем еще зеленые первоклашки. Подошла моя очередь заступать в наряд. Перед разводом все сознательные курсанты Устав читают про то, где положено находиться дневальному, что он делает и за что отвечает. А я был несознательный. Я анатомию читал, вот и поплатился за это. Пришли мы на развод, что проводился перед Штабом, построились, гавкнули хором "здравия желаю" дежурному по Академии и замерли. Дежурным был полковник Новицкий - гроза и буквоед. Ходит этот солдафон, в каждого третьего пальцем тычет, осматривает как подшит, побрит, подмыт, как подстрижен и начищен, ну и конечно, спрашивает знание Устава. Угораздило меня в эти третьи залететь. Вопрос стандартный - обязанности дневального. У меня, салабона, от волнения в голове закружилось, все мысли в ком сбились где-то в районе спинного мозга. Но делать нечего, и я быстро залепетал слова из Устава. А знаете как трудно, когда не знал, да еще и забыл:

   - Дневальный по курсу назначается из курсантов и выставляется из дверей недалеко от комнаты с тумбочками вблизи входного оружия... Эээ, виноват, товарищ полковник! Назначается из тумбочек, что у входных курсантов вблизи дверей с комнатами и оружием...

Лицо Новицкого, и без того длинное, вытянулось еще больше. Он позеленел от злости и рявкнул два слова:

- Снять!!! Доложить!!!

Споро подбежал майор, помощник дежурного или помдеж сокращенно, он меня снял и прилепил еще пять нарядов, чтоб тренировался. Оставшийся день я усиленно читал Устав, точнее учил его наизусть, а потом пошел заступать в наряды, как патрон в патронник при стрельбе очередями. Поотстал я, пооброс хвостами и отработками, поназаваливал зачетов, наконец остался мой последний наряд. И тут утром объявляют о смерти Брежнева. Ах какой день - траурная классическая музыка по телевизору, флаги везде приспущены, народ грустный, все о будущем гадают. Однако отцы-командиры расслабляться не дают - в такой день, сами понимаете, там всякие происки империалистические, да провокации НАТО должны случиться. На происки и на НАТО мы плевали, а вот Брежнева, генсека партии-рулевого и главгера советского анекдота, нам по правде было жалко.

И вот я снова на разводе. Всем курсам навтыкано по уши про усиление дисциплины, мы стоим и дрожим, мерзнем на морозце. Но дрожим не от погоды - слух прошел, что опять Новицкий дежурным заступает, специально к такому дню. Меня-то он точно помнит, поэтому и настроение мое обреченно-созерцательное. Кружатся белые мушки-снежинки в холодном свете ртутных прожекторов, 18-00, уже темно. В последние минуты делать нечего, мы разглядываем народ за забором Штаба. Народу там полно, идут плотным потоком по проспекту Лебедева, хоть день и траурный, но в центре Ленинграда час пик никто не отменял. Наконец за ярко освещенными желтыми стеклами, что в дверях Штаба, проплывает полковничья папаха. Все подтянулись. Распахиваются двери и... И по строю разносится гулкий вздох облегчения - дежурным по Академии заступает полковник медицинской службы доцент Тумка из кафедры Биологии. Биолог Тумка был человек очень добрый и за исключением полковничьей формы, абсолютно "невоенный". А помдеж - капитан-служака с Первого Факультета, там где из врачей на командиров переучивают. Курсанты, все же чувствуя тяжесть момента, подтянулись, подравнялись, наряд, как ни крути, особенный - сам начальник СССР на одре возлежит! Но тут развод превращается в цирк:

Начало обычное - помдеж, выпучив глаза и тоже трясясь от волнения, орет:

   - Наря-а-ад!!! К выходу дежурного по Академии, смирно!!!

   Все застыли. Обычно дежурный после этих слов должен вдарить лихим строевым шагом до своей "точки" - специально нарисованного на асфальте квадратика. Там он замирает, а потом тоже орет привычное "Здравствуйте товарищи курсанты!". Тумка этого делать не стал. Натягивая на ходу портупею, он весьма вольной походкой подошел к стою. Встал на каком-то случайном месте и в своей протяжной сибирской манере говорит:

   - Добрый вечер. День то какой... Да-а-а... Ну что, все готовы? Тогда идите...

   А потом поворачивается и плетется обратно к дверям Штаба. Помдеж, меняясь в лице, бегом догоняет Тумку и начинает что-то быстро говорить ему на ухо. Наряд и караул стоят в нерешительности - развод то по сути ещё и не начался. Полковник Тумка останавливается и молча слушает капитана. Наконец помдеж выговорился, и Тумка, поворачиваясь к нам, изрекает:

   - А-а-а, понятно! Подождите пока все, я имел в виду о-о-отставить!

   Все замирают с улыбками на лицах, а помдеж пулей улетает в Штаб. Через минуту возвращается с "пакетом" (конверт с паролем для караула) в одной руке и пистолетом в другой. Тумка наконец застегнул портупею, а про пистолет, видимо, вообще забыл. Строй с интересом наблюдает разворачивающееся шоу. Тумка не обращает внимания на пистолет, но берет конверт, вскрывает, надевает очки и начинает читать, повернув бумагу к свету. Затем громко объявляет:

   - Наря-а-ад, слушай СЕКРЕТНОЕ СЛОВО!