Академик Ландау. Как мы жили

Лившиц в пылу обуявшей его жадности, даже не заметил, что раз Дау помнит все, что ему сказал Шейнберг, то этим самым опровергается его вера в то, что у Дау погибли клетки ближней памяти. Большая беда была в том, что у Дау зародилась мысль: «Женька обнаглел, непомерно хамит, следовательно, я, как и Померанчук, обречён. Иначе быть не может!».

Бодрствуя ночью, не спуская с Дауньки глаз днём, я забывала поесть. И ночью, прикорнув на полу, не могла даже задремать от голода. А спуститься вниз поужинать боялась. Я буду ужинать — а Дау что-нибудь выкинет. К утру, к приходу Тани аппетит исчезал. Спать два часа в сутки я уже привыкла. Если бы эта мразь вернула подарки, возможно, Дау решил бы, что Женька испугался, следовательно, он не обречён. Тогда у него исчезла бы страшившая меня мания о самоубийстве. Встретив случайно во дворе института Илью Михайловича Лившица, я обратилась к нему с просьбой:

— Леля, вы не можете посоветовать своему старшему брату вернуть все то, что он в наше отсутствие, без нашего разрешения вынес из кабинета Дау? Это Дау сейчас очень волнует!

— Как? Что вы такое говорите, Кора? Такого не может быть, чтобы Женя взял что-то без разрешения! Это невозможно!

— А вы, Леля, пойдите к Дау и спросите у него. К вам Дау был очень расположен всегда, а вы ни разу не посетили его больным.

— Мне Женя не советовал заходить к Дау, — последовал холодный лаконичный ответ.

Вот так вели себя друзья-физики, когда Ландау был болен.

Единственным моим утешением были посещения Ярослава Голованова. Часто вместе с ним приходил Валерий Генде-Роте. Валерий приносил новые снимки Дау, жизнь меняла окраску в более радостные тона. Дау подтягивался, веселел. Голованов приносил портативный магнитофон, некоторые рассказы Дау записывал на плёнку. От этих визитов мы получали разрядку. Они были так далеки от мелких пошлых интриг, которыми была обогащена от природы натура Е.М.Лившица.

Наступил декабрь 1966 года. Не стало Померанчука.

Дау без конца восклицал:

— Такой талант! Такой молодой погиб! Так много ещё Чук мог сделать в науке!

Вспоминала его последний визит: тогда он мне показался прозрачным, а сейчас, казалось, он растаял, его больше нет, и никогда я больше не услышу: «Учитель». Дау мрачно маршировал по верху нашей квартиры. Щалее идёт статья Ярослава Голованова «Дау без физики», которая здесь опущена.) В начале весны зашёл Алёша Абрикосов. Он рассказал:

— Дау, мне пришлось отказаться от командировки в Париж.

— Почему? — удивился Дау.

— Понимаете, Дау, мне отказали оформить вместе со мной жену Таню.

Дау весело рассмеялся:

— Коруша, иди сюда. Посмотри на этого типа. Он отказался от поездки в Париж только потому, что его жена не может его сопровождать. Алёша, а может, в Париж вам и надо съездить без Тани? Поверьте, те, кто не захотел на вашу командировку оформить ещё и вашу жену, желают вам добра. Вы все-таки вылезли бы из-под каблука вашей жены, съездите в Париж. Вдруг войдёте во вкус жить на свободе. Ну, а если не понравится, по приезде опять залезете добровольно под каблук собственный жены. Алёша, Генрих IV в своё время сказал: «Париж стоит мессы». Поверьте мне, Алёша, своему учителю: Париж стоит того, чтобы в него съез дить без жены!

Эти слова были пророческими: Алёша из Парижа привёз новую жену.

Ранней весной я получила путёвку в Крым, в санаторий «Нижняя Ореанда». После Сергеева, который за какие-то провинности был снят с поста главврача больницы, эти обязанности стал выполнять очень достойный человек и хороший врач Ростислав Владимирович Григорьев. Когда я стала собираться с Дау в Крым, он мне предложил организовать доставку Дау в самолёт. Учтя трудности Чехословакии, хотела взять с собой в Крым Танечку, но у неё появился жених. Ростислав Владимирович мне очень помог: молодые, энергичные врачи на медицинской машине доставили не только нас в аэропорт, а подрулили к самому самолёту. Мы с Дау летели в Крым в начале апреля 1967 года. Из Президиума Академии наук была дана телеграмма в санаторий, нас в симферопольском аэропорту ждала машина, удобная, длинная, марки ЗИМ.

После знаменитого крымского горного перевала Дау у меня потребовал туалет. Примерно год после активного лечения в Чехословакии Дау чувствовал себя отлично. Но потом опять участились ложные позывы в туалет. Это был уже процесс травматических спаек в кишечнике, который развивался давно.

— Даунька, милый. Ты должен знать: позывы у тебя ложные.

— Коруша, а вдруг нет.

— Зайка, тогда мне придётся ликвидировать «последствия аварии».

— Коруша, ты ещё смеешь шутить? Попроси водителя остановить машину.

— Даунька, посмотри, кругом горы, скалы и ущелья!

— Да, Коруша, ты права.