Академик Владимир Евгеньевич Соколов. Жизнь и научная деятельность в очерках и воспоминаниях

Вопросы системы образования и образованности людей вдруг и постоянно вылезали в любых дискуссиях в кабинете у B.E. Началась война в Чечне. Тогдашний Министр обороны обещал закончить ее блицкригом одного десантного батальона. B.E., как и любой из нас, с чувством высокой гражданской ответственности, конечно же, переживал и, естественно, делился своими сомнениями с коллегами по институту. Спрашивал он и меня с особым пристрастием (наверное, потому, что я являюсь отставным военнослужащим – офицером Советской Армии), а чем все это кончится? Я ответил. Почему? Да потому, что я в военной академии изучал историю военного искусства, а эта история однозначно учит, что воевать с народом можно, но победить его невозможно, и что вести боевые действия в городах и в горах надо иными методами, чем «Ура! За мной! В атаку!» Тогда BE спросил: «А наш министр обороны учился в военной академии?» Да… Значит, проблема образования не только в том, что изучать, но еще и как изучать.

Еще, пожалуй, два момента, которые способствовали созданию симпатичного мне ореола вокруг личности B.E.

Я пришел работать в институт более десяти лет назад, а до того я поработал немного в области специальных внешнеэкономических связей. Из опыта я знал, что проведение переговоров с иностранными представителями требует как минимум двух обязательных составляющих: переводчика и вовремя поданного кофе. Нет, конечно, еще важно быть в белой сорочке с галстуком, но в этой части я сразу принял то отношение к костюму, которое, по-видимому, принято в научных кругах и которого придерживался B.E. – костюм должен быть удобным и совсем не обязательно с галстуком.

Наверное, в академии и встречают, и провожают по уму. Но это так, мимоходом, хотя я не могу не отдать должного умению В.Е, одеваться сообразно местным условиям, т. е. в экспедиции в джунгли на острове Баро-Колорадо он заставил нас всех одеться с головы до ног в длинные брюки и рубашки с длинным рукавом и затем собственноручно заклеил воротники, обшлага и запястья широкой клейкой лентой – скотчем. Можете себе представить, каково нам было в жарком и влажном тропическом лесу на экваторе, в парную ходить не надо. Но зато ни один клещ не попал на наши насквозь промокшие тела, а попотеть всегда полезно. Кстати, и снимать клещей с открытых частей тела с помощью все той же клейкой ленты нас научил BE. А на официальных дипломатических встречах с B.E. можно было брать пример элегантности и строгости костюма.

Пригласил меня B.E. на встречу с американскими учеными, с которыми мы планировали сотрудничать в области тропических исследований, втайне надеясь, что эти ученые смогут выделить хоть немного средств для работы в нашем Тропцентре или в Эфиопской биологической экспедиции. B.E. в этой части, может быть, и не был идеалистом, но доверял своим западным коллегам и искал у них финансовой поддержки. Я пришел на встречу с американскими учеными в кабинет B.E. и убедился, что в части обеспечения переговоров кофе все в порядке, но, не увидев переводчика, спросил B.E., а кто будет переводить? В.Е. с удивлением посмотрел на меня и спросил, а вы разве не владеете английским? А я-то не думал о себе, я думал о протоколе и о том, кто будет переводить для B.E. Мне до сих пор стыдно за мою бестактность в этом деле. B.E. блестяще владел английским языком с американским оттенком и, когда однажды он просил меня официально переводить на переговорах со Смитсоновским тропическим научно-исследовательским институтом в Панаме, а там работают в основном американские ученые, я иногда беспомощно ждал помощи от B.E., если в речах американцев проскакивали либо жаргон, либо американизированное произношение английских слов. B.E. спокойно, как преподаватель на уроке, объяснял мне, исполняющему роль переводчика, как это должно было бы звучать по-английски. Кстати говоря, работая в институте, я, к своему восторгу, убедился, что большинство ученых владеют одним или двумя иностранными языками и не считают это доблестью. Просто это часть профессии, своего рода механизм общения и элемент независимости от переводчика в работе и оценке научного материала или иностранного партнера.