Ах, война, что ты сделала...

Конечно, за такие слова его можно было запросто расстрелять, но мы проглотили сказанные им слова, как очередную горькую пилюлю, потому что факты, как говорится, были налицо. Они роняли наш авторитет и умело использовались душманами в борьбе против нас. Да, «накуролесили» мы в Афганистане здорово. Думается, что мирных жителей страны в той войне мы уничтожили во много раз больше, чем вооруженных бандитов. Так мы жили, так воевали. Убивали, зная главную, стратегическую задачу — победить. А как поступать в той или иной обстановке, это было наше право, и мы пользовались им на полную катушку. И действовали, очевидно, правильно. За два года моей службы в Афганистане я не помню, чтобы кто-то из командиров был наказан за превышение полномочий в бою. Эти «полномочия» не измеришь, особенно когда по тебе стреляют, а так хочется жить. Тот, кто рядом с тобой, как и ты, такой же обреченный, он тоже хочет жить, поэтому стреляет и убивает без разбору, лишь только чтобы выйти из боя живым. Такой человек поймет тебя, а тыловые крысы и прочая шваль, которая так ничего и не поняла в той жизни, не в счет! А победителей, как известно, не судят.

О чем можно было рассуждать, если вокруг шла война. Уже после замены в Союз я услышал, что начальник Кандагарского ХАДа был сыном крупного душманского руководителя, который находился в Пакистане. Вот откуда умышленное предательство и вредительство в органах государственной безопасности страны, и это наблюдалось не только в нашей провинции. Наверное, не тех и не в достаточном количестве «отправляли мы в Кабул», если по прошествии стольких лет у руководства страной стоят многие из тех, с кем мы воевали тогда почти 10 лет по разным сторонам «баррикад», а бедные крестьяне по-прежнему воюют за свое «светлое будущее».

Иногда думаю, а не жестоко ли мы поступали в Афганистане, выполняя интернациональный долг, и как бы поступил я сейчас, окажись снова в той обстановке 1980–1981 годов, только в более зрелом возрасте? Да, наверное, так же, и нечего лукавить, оправдывая себя, что можно было бы поступать иначе. Иначе быть не могло! Там шла истребительная партизанская война. Война без правил. Чтобы сохранить своих подчиненных, себя, у нас был один выход — прокладывать себе путь к мирной жизни только с помощью автоматов и пулеметов и через трупы своих врагов дойти до своего светлого и радостного дня — замены. Каждый бой для нас был победным. Но парадокс заключался в том, что при всех наших успехах нет у нас, афганцев, как у ветеранов Великой Отечественной войны, своего Дня Победы. Наверное, потому, что в той войне наша мощная держава с ее «непобедимой и легендарной» армией понесла в целом невиданное и неслыханное поражение, которое стало началом краха всего нашего государственного строя, идеологии, политики, веры в свою партию, правительство, вооруженные силы, закон и справедливость.

Чего греха таить, наши солдаты могли позволить себе забрать у афганцев часы с рук, вещи из домов. Афганцы приходили жаловаться в часть. Был приказ: все конфликты с жалобщиками решать «полюбовно». Иногда для опознания виновного в правонарушении строили подразделение. Потерпевшие зачастую указывали на военнослужащего, который даже и не был в том рейде или находился в другом районе боевых действий. Это вскоре натолкнуло нас на мысль, что бедняки действуют по чьей-то указке, вымогая для себя материальную выгоду. Долгое время терпели такие жалобы, но вскоре стали отправлять жалобщиков подальше. Но хуже были свои, советские руководители, начальники, различные проверяющие, которые в открытую провоцировали боевых офицеров на явный грабеж и воровство.

— Что они, сволочи, делают, — делился перед самой моей заменой недавно назначенный на должность замполит батальона. — Пришел как-то ко мне майор, проверяющий из штаба округа, посмотрел документацию, побеседовал с солдатиками, а потом и говорит мне: «Плохо работаете, товарищ капитан. Вынужден доложить начальнику Политического управления округа, что с обязанностями вы справляетесь с трудом. Видимо, мне с вами нужно еще плотнее поработать, приглядеться получше, подумать и высказать свои предложения члену Военного совета округа о целесообразности и соответствии занимаемой вами должности. Да, кстати, я теперь часто буду в вашей бригаде и поэтому возьму вас под личный контроль».