Ахиллесова пята

В бар, со стороны театрально-концертного зала, стремительно вошла, даже, можно сказать, влетела уже очень хорошо знакомая ему женская фигура. Иванов удивленным взглядом окинул ее с головы до ног и обратно. Фигура была одета в очень нарядный, хотя и без особых изысков, лиловый брючный костюм; ее медно-рыжие волосы были аккуратно подобраны под фиолетовую шелковую косынку, на которой сверху сидели очки с крупными затемненными стеклами; на левом запястье висела темно-коричневая сумочка от все того же «Тексье». Глядя на все это облачение, вряд ли кто-либо смог бы даже предположить, что скрывающаяся под ним дама собралась провести ближайшие полтора-два часа в процедурно-массажном кабинете.

Заметив Иванова, дама в лиловом костюме порывисто направилась в его сторону и через секунду приземлилась на стоящий рядом стул. Иванов, демонстративно глядя на часы, уже было открыл рот для возмущенно-назидательной филиппики, но дама оказалась проворней, поспешно выпалив категоричным тоном:

– Так, все, планы резко меняются. Процедуры переносятся на завтра.

– Завтра... – протянул Иванов, – смею напомнить, некоторым образом как бы прибытие. Ровно в семь тридцать утра.

– Точно, – ахнула дама. – Надо же, чего-то я уж совсем. Вот время летит, не заметишь. Ладно, все эти массажи, терапии в Нью-Йорке есть. Даже в сто раз лучше. Если желание не пропадет, можем сходить в любое время.

– Ну хорошо. А куда сейчас? По новым планам.

– А сейчас, к сожалению, наши пути-дорожки разойдутся. Временно. На часок, я думаю, не больше. После обеда я полностью в твоем распоряжении.

– А-а... что, вообще, случилось? Если это, конечно, не секрет.

– Это секрет. Но... только не для тебя.

– Отчего ж такие привилегии?

– Есть причины.

– Отрадно слышать. Ну и что же, собственно говоря, произошло?

Мэтью, зачем-то оглянувшись, поерзала как на иголках:

– Времени уже нет, надо идти. – Немного поколебавшись, она махнула рукой и придвинулась к Иванову: – А, ладно. Рассказываю вкратце, без подробностей. Значит так, иду я с завтрака, прохожу через наше фойе, вижу, сидит какая-то дамочка. Ну... я особенно к ней не приглядываюсь, времени нет, иду дальше, к себе, на процедуры собираться, как договорились. Уже прошла, как вдруг слышу сзади голосок... вежливый такой, тихенький: «Извините, пожалуйста, можно вас на минутку?» Я останавливаюсь, поворачиваюсь. Вижу: та самая старушка, что вчера на палубе нам встретилась. Ну... которой чего-то там в глаз попало. Жена этого... дедушки.

– Из Якудзы? – зачем-то быстро оглянувшись и слегка понизив голос, серьезно спросил Иванов.

– Не из какой он вовсе не из Якудзы, – поморщилась рассказчица. – Он, вообще, знаешь кто?

– Кто?

– Гадатель.

– Какой гадатель? Астролог? Хиромант?

– Я сама толком еще не знаю. По-моему, он по китайским по всем делам.

– А с чего ты это взяла?

– Бабушка сказала.

– Так вот просто и сказала. Ни с того, ни с сего?

– Почему ни с того ни с сего?! Ты же досказать не даешь. Обязательно перебить надо.

– Все, молчу, весь внимание.

– Ну вот так-то лучше. Короче говоря, подходит она, значит, ко мне и говорит, тоже так, как дедушка, на ломаном английском: мой муж, мол, хочет еще раз выразить вам свою благодарность за то, что вы нашли его документ. Вы даже, мол, не можете себе представить, какую ценность он для нас с ним представляет. А мы... ну они, то есть, – пояснила Мэтью, – просто не представляем, что бы мы без него дальше делали. Поэтому, мол, не будете ли вы столь любезны принять от нас маленький подарок. И... бамц, мне в руки... – она быстро открыла свою сумочку и извлекла из нее наружу две абсолютно одинаковые маленькие бронзовые фигурки Будды, сидящего со сведенными прямо перед собой на уровне груди ладонями, – вот эти две статуэтки. А, как тебе?

Иванов взял протянутые ему фигурки и, с несколько скептическим выражением лица, оглядев их со всех сторон, констатировал: – Сидхарта Гаутама.

– Что? – не поняв, спросила Мэтью.

– Будда Шакьямуни. Бронза. Обычные китайские сувениры.

– А вот и не угадал. Совсем даже не обычные.

– А какие же, волшебные?

– Ну, в каком-то смысле да. Священные. Их освятили в знаменитом тибетском монастыре, то есть не в монастыре, а в храме... как они там называются-то, я забыла, квадратные такие, с крутыми лестницами?

– Ступы?

– Ступы. Так вот, именно в той, где захоронен предпоследний Будда.

– Надо же. Это тебе все бабушка рассказала?

– Ну да, а кто еще.

– И ты ей поверила?

– Поверила. А какой смысл ей врать? Она же мне их не продавала. – Заметив, как ее собеседник, сдерживая улыбку, опустил глаза, Хелен, хмыкнув, пожала плечами: – Нет, я, конечно, понимаю, ты же у нас Фома неверующий.

– Да что я. Главное – чтобы ты верила. Ты же теперь их владелец, – ответил собеседник, протягивая ей назад статуэтки.

– Почему это только я. Ты тоже владелец, – забрав одну фигурку, женщина в лиловом костюме кивнула на вторую: – Это твой Будда.

– Мой? – несколько удивленно протянул Иванов.

– Конечно. По идее-то они вообще оба твои. Кто увидел, что старик обронил документ? И поднял его?

– А кто заглянул в него?

– А при чем тут это?