Ахиллесово сердце

Ой вы, плотнички, пилите тес для новых городов.

Го-ро-дов?

Может, лучше – для гробов?..

VII

Тюремные стены.

И нем рассвет.

А где поэма?

Поэмы – нет.

Была в семь глав она –

Как храм в семь глав.

А нынче безгласна –

Как лик без глаз.

Она у плахи.

Стоит в ночи.

. . . . . . . . . . .

И руки о рубахи

Отерли палачи.

Реквием

Вам сваи не бить, не гулять по лугам.

Не быть, не быть, не быть городам!

Узорчатым башням в тумане не плыть.

Ни солнцу, ни пашням, ни соснам – не быть!

Ни белым, ни синим – не быть, не бывать.

И выйдет насильник губить-убивать.

И женщины будут в оврагах рожать,

И кони без всадников – мчаться и ржать.

Сквозь белый фундамент трава прорастет.

И мрак, словно мамонт, на землю сойдет.

Растерзанным бабам на площади выть.

Ни белым, ни синим, ни прочим – не быть!

Ни в снах, ни воочию – нигде, никогда...

Врете,

сволочи,

Будут города!

Над ширью вселенской

В лесах золотых

Я,

Вознесенский,

Воздвигну их!

Я – парень с Калужской,

Я явно не промах.

В фуфайке колючей,

С хрустящим дипломом.

Я той же артели,

Что семь мастеров.

Бушуйте в артериях,

Двадцать веков!

Я тысячерукий –

руками вашими,

Я тысячеокий –

очами вашими.

Я осуществляю в стекле и металле,

О чем вы мечтали,

о чем – не мечтали...

Я со скамьи студенческой

мечтаю, чтобы зданья

ракетой

стоступенчатой

взвивались

в мирозданье!

И завтра ночью тряскою

в 0.45

я еду

Братскую

осуществлять!..

...А вслед мне из ночи 

Окон и бойниц 

Уставились очи 

Безглазых глазниц.

1959

2 = 1>3 000 000 000

Ночной аэропорт в Нью-Йорке

Автопортрет мой, реторта неона, апостол 

небесных ворот – 

Аэропорт! 

Брезжат дюралевые витражи, 

Точно рентгеновский снимок души. 

Как это страшно, когда в тебе небо стоит 

В тлеющих трассах 

Необыкновенных столиц, 

Каждые сутки 

тебя наполняют, как шлюз, 

Звездные судьбы 

Грузчиков, шлюх. 

В баре, как ангелы, гаснут твои 

алкоголики 

Ты им глаголишь! 

Ты их, прибитых, 

возвышаешь! 

Ты им «Прибытье» 

возвещаешь!

* * *

Ждут кавалеров, судеб, чемоданов, чудес... 

Пять «Каравелл» 

ослепительно 

сядут с небес! 

Пять полуночниц шасси выпускают устало. 

Где же шестая? 

Видно, допрыгалась – 

дрянь, аистенок, звезда!.. 

Электроплитками 

пляшут под ней города. 

Где она реет, 

стонет, дурит? 

И сигареткой 

в тумане горит? 

Она прогноз не понимает. 

Ее земля не принимает.

* * *

Худы прогнозы. Ж ты в ожидании бури, 

Как в партизаны, уходишь в свои вестибюли 

Мощное око взирает в иные мира. 

Мойщики окон 

слезят тебя, как мошкара, 

Звездный десантник, хрустальное чудище, 

Сладко, досадно быть сыном будущего, 

Где нет дураков 

и вокзалов-тортов – 

Одни поэты и аэропорты! 

Стонет в аквариумном стекле 

Небо, 

приваренное к земле.

* * *

Аэропорт – озона и солнца 

Аккредитованное посольство! 

Сто поколений 

не смели такого коснуться 

Преодоленья 

несущих конструкций. 

Вместо каменных истуканов 

Стынет стакан синевы – 

без стакана. 

Рядом с кассами-теремами 

Он, точно газ, 

антиматериален! 

Бруклин – дурак, твердокаменный черт. 

Памятник эры – 

Аэропорт.

1961

Вступление к поэме «Треугольная груша»

Открывайся, Америка!

Эврика!

Короную Емельку,

открываю, сопя,

В Америке – Америку,

В себе –

себя.

Рву кожуру с планеты,

сметаю пыль и тлен,

Спускаюсь

в глубь

предмета,

Как в метрополитен.

Там груши – треугольные,

ищу в них души голые

Я плод трапециевидный

беру не чтоб глотать –

Чтоб стекла сердцевинки

Сияли, как алтарь!

Исследуйте, орудуйте,

не дуйте в ус,

Пусть врут, что изумрудный, –

Он красный, ваш арбуз!

Дарвины, Рошали

ошибались начисто.

Скромность украшает?

К черту украшательство!

Вгрызаюсь, как легавая,

врубаюсь, как колун...

Художник хулиганит?

Балуй,

Колумб!

По наитию

дую к берегу...

Ищешь

Индию –

Найдешь

Америку!

1961

Антимиры

Живет у нас сосед Букашкин,

В кальсонах цвета промокашки.

Но, как воздушные шары,