Аккорды мракобесия. Том I

«Горе этому народу иудейскому, ибо он скверный и вероломный и в сердце у него всякая злая хитрость. Да будет проклят этот дьявольский и вероломный еврейский народ, который живёт только обманами. Сегодня они прославляют меня только для того, чтобы отстроить их синагогу, которая была разрушена христианами. Этого, разумеется, я не буду делать, ибо Господь запрещает мне. Коран, 4-ая гл. отдела Суре Цитата: «Из-за несправедливости их, мы запретили евреям кое-что хорошее, что раньше было им дозволено, потому что они далеко отстранились от религии Божией и занимались ростовщичеством, что им запрещено, и незаконно поглотили имущество других людей. Ты никогда не должен уставать изобличать их /иудеев/ обманы. Они обманщики почти все без исключения».

ГУНТРАМ /525 — 593 гг./, король Бургундии в 561 — 593 гг. Хроники Григория Турского /540 — 594 гг./

— Товарищи! что нам теперь делать? мы победили! Вы понимаете, — мы победили! Э, ни черта вы не понимаете. Буржуазия низложена, теперь ее надо чик-чик. Дорогу пролетариату, гопникам дорогу. Дзержинский, ты возглавишь ВЧК. Какие будут предложения?

Сталин, что сидел в самом дальнем углу и был незаметным, громко произнес:

— Моя думат так: тьепер нычего не надо дэлат, толко праздноват. Три дня. Можно вино, можно дэвочка, патаму шьто в такой состояний можно наломает дров. Пройдет три дня, ми всэ войдет в норма и на трезвый голова можно рэшат государственный дэла.

— Варфоломеевские ночи во имя благополучия пролетариата должны пройти успешно, буржуазия низложена, тепе… ь она должна быть уничтожена физически. Никакой пощады эксплуататорскому классу! Это очень важно, — сказал Бронштейн. — Напор наших боевиков колоссальный, буржуи умирают с достоинством, женщины охотно раздеваются и умирают только после осеменения нашими бойцами, а в отдельных случаях пытаются поцеловать во время случки, но бойцы не поддаются на провокацию и всаживают штык в живот.

— Ее надо п…одолжить, — с радостью произнес Ленин, немного выкатив глаза. А когда он выкатывал глаза, все его соратники немедленно опускали головы в знак согласия. Это был условный знак.

Троцкий брякнул невпопад, это возбудило Ильича и привело в неадекватное состояние.

Он сомневался в своих дальнейших шагах после захвата власти, а теперь эти сомнения подтвердились с новой силой. На Варфоломеевскую ночь всей страны он пока не решался, но теперь, когда Лейба подтвердил его мысль, сомнения улетучились. А новые планы заглядывали в лоно всемирной Варфоломеевской ночи…

После успешной отправки всех буржуев на тот свет… только в этом случае революция возможна во всемирном масштабе, а дальше, все дальнейшие шаги высвечивались как его бородка в зеркале. Имущий класс должен быть полностью истреблен. Буржуи не захотят разоружаться, они могут только притаиться и ждать. Ждать удобного момента и, если этот момент наступит, возьмутся за оружие, чтоб нещадно сражаться за свои былые идеалы, привилегии и командные островки, откуда можно командовать неимущими, а точнее угнетать пролетариат.

Эта великая идея перекочевала от Троцкого и внедрилась в ум великого человека, мучила его, не давала покоя, и он впервые набрался мужества и ни с кем ею не делился. Даже с Троцким. Он присвоил себе идею Троцкого.

Но бдительное око Бронштейна, его идея уничтожить всех русских и заселить пустыню евреями, сделала его сверх бдительным, чуть ли не магом, способным предсказывать будущее.

— Ильич, дорогой, что с тобой происходит? ты нас выставляешь из своего кабинета в тот момент, когда мы все пришли на тебя молиться. Ты — гений…всех угнетенных; но что прячется за твоим самодовольством и прищуром, поделись, будь добрый, — спрашивал Лейба со слезами на глазах.

Ленин уставился на второго человека в государстве и стал сверлить его взглядом. Но Бронштейн, в ответ на эту загадочную милость тоже стал сверлить друга, не моргая глазами. Так продолжалось минут десять.

— Ладно, — сказал Ленин, сдаюсь. — Только учти…

— Все понял, никому ни слова, — ответил друг. — Эй вы, хорьки, освободите кабинет гения, мы с ним останемся вдвоем и подругами тет-а-тет.

Два гения остались вдвоем.