Аксолотль

Однако тот двуногий написал про меня довольно недурно: «Именно это спокойствие заворожило меня, когда я в первый раз наклонился над аквариумом. Мне почудилось, что я смутно постиг его тайное стремление потопить пространство и время в этой безразличной неподвижности. Потом я понял: сокращение жабр, лёгкие касания тонких лапок о камень, внезапное продвижение (некоторые из них могут плыть, просто волнообразно качнув тело) доказывали, что они способны пробуждаться от мёртвого оцепенения, в котором они проводили часы. Их глаза потрясали меня сильнее всего. Рядом с ними, в других аквариумах, прекрасные глаза прочих рыб, так похожие на наши, отливали простой глупостью. Глаза аксолотля говорили мне о присутствии некой иной жизни, иного способа зрения. Прижав лицо к стеклу (иногда сторож обеспокоенно покашливал), я старался получше рассмотреть крохотные золотистые точки, этот вход в бесконечно медленный и далёкий мир розовых существ. Бесполезно было постукивать пальцем по стеклу перед их лицами; никогда нельзя было заметить ни малейшей реакции. Золотые глаза продолжали гореть своим нежным и страшным светом, продолжали смотреть на меня из неизмеримой глубины, от которой у меня начинала кружиться голова»

[1].

Тот двуногий в конце концов сошёл с ума. Для тех, чей мозг мягок и ограничен, это просто. Он вообразил, что стал мной, и смотрит теперь на мир из глубин моего разума. Глупец, он просто не знал, что нельзя слишком пристально смотреть в глаза аксолотлю…

Ещё я вижу сны. Не свои - двуногих.

Мой двуногий спит тяжело. Его сны похожи на огромный аквариум, в глубинах которых царит вечный мрак. И лишь в одном месте этот аквариум освещен крохотной лампочкой. За пятнышком света трудно различить то, что творится в таинственных толщах вод, где колышутся стебли водорослей и скользят беззвучно неясные тени.

Но вот из тьмы выдвигается страшная, аспидно-чёрная морда сома-птерохоплита. Крохотные глазки зло и враждебно глядят на источник света, губастый рот приоткрывается, дабы поглотить его. И я понимаю, что спящий разум моего двуногого породил очередной фантом, очередную жестокую и жуткую химеру…»

У станции метро «Памяти жертв ГУЛАГа», бывшей «Кропоткинской», одышка вновь усадила Мендина на лавочку. Надсадно завывая и расплёскивая вокруг синие отблески мигалок, в сторону набережной промчался длинный лимузин председателя Лиги демократических журналистов. Два бронированных «Хаммера» охраны,

огрызаясь на встречные машины мощными «крякалками», расчищали дорогу лимузину.

Лёгкий ветерок со стороны Москвы-реки не приносил свежести: бензиновый смрад и запах перегретого асфальта забивали всё вокруг. На огромном плазменном экране, вознесённом ввысь, рекламные ролики контрацептивов перемежались с нарезкой новостных сюжетов. После репортажа о встрече Хомяка с руководством Евроатлантической организации экономического сотрудничества - белозубые улыбки, заверения в долгосрочном партнёрстве и верности выбранного пути - на экране возникла дикторская пара.

- А сейчас криминальные новости. Как вы помните, правоохранительные органы столицы задержали в феврале этого года одного из организаторов взрыва, произошедшего во время открытия Культурного центра народов Кавказа, построенного на месте утратившей своё значение ингумационной площадки в столичном районе Бирюлево. Двадцатишестилетний нигде не работающий Николай Саушкин состоял в националистической банде «Русский удар» и до этого теракта участвовал в нескольких нападениях на россиян, выходцев из южных регионов конфедерации. Сегодня, в эти минуты, суд присяжных Бирюлевского района города Москвы определяет виновность преступника. Мы предлагаем вашему вниманию прямое включение из зала суда…

На экране возник небритый парень, угрюмо озирающий из-за пуленепробиваемого стекла набитое людьми помещение. Присяжные, восседающие за невысоким барьером, по очереди вставали, называли свою фамилию и выносили вердикт.

- Присяжная Мамедова. Виновен.

- Присяжный Григорян. Виновен.

- Присяжная Шамшурова. Виновен.

- Присяжный Соломявичкус. Виновен.

- Присяжный Барайбеков. Виновен.

Судья, опрятная моложавая блондинка, кокетливо

поправив радужную мантию, поднялась со своего места, выдержала паузу и провозгласила:

- Единогласный вердикт присяжных гласит: подсудимый Саушкин Николай Васильевич виновен в совершении инкриминированных ему преступлений. Подсудимый! Вам предоставляется последнее слово. Встаньте, пожалуйста!

Парень поднялся, поискал глазами камеру и заговорил - негромко, с плохо скрываемой яростью:

- Я хочу обратиться ко всем русским людям: братья! Проснитесь! Проснитесь, пока не поздно! Мы не проиграли ни одной войны на своей территории за всю историю нашей страны! Так неужели же мы добровольно отдадим её этим?!

Последовал кивок в сторону присяжных. Сжав кулаки, подсудимый коротко кашлянул и продолжил: