Аксум

Фобос, услышав мои слова, откровенно заржал и смеялся весьма долго, у меня даже возникло желание дать ему под дых, чтобы он захлебнулся этим смехом, но жаль стало старика, а то умрёт ещё, а мне и поговорить будет не с кем. Беда, беда, огорчение.

— Посмеялся… а теперь дело говори, не хрюкай тут смехом, старый уже, а всё туда же.

— Да, благодаря твоим эликсирам и снадобьям я уже себя старым не чувствую, — отсмеявшись сказал грек, — впору молодым уроки давать. Тебе бы их продавать, богатым стал бы царём. Зачем тебе вообще царства захватывать, у тебя же всё есть: красавица жена, большое царство, преданное тебе лично войско, а за твоими эликсирами к тебе станут посылать целые караваны.

— Войска они будут посылать, а не караваны, чтобы это всё отобрать, — хмуро буркнул я.

— Мы далеко, не дотянутся.

— Если захотят, то дотянутся. Александр Македонский до Индии дошёл, а тут по Нилу всего ничего, за полгода доберутся, где водой, где посуху.

— Не доберутся.

— Это бесполезный спор, Фобос, я сейчас нахожусь перед Мероэ, а не перед Аксумом, и сегодня вечером мы вернёмся назад к броду и переберёмся на ту сторону.

— Как ты это сделаешь?

— Уже сделал. Ты же видел, что многие собирали и нарезали камыш целыми днями, чтобы связать его, а другие рубили тонкие деревья? Вот с их помощью я наведу переправу через Нил, чуть выше по течению, там, где посередине русла намыло песчаный остров. Верблюды поплывут, а ослы пройдут по мосту, когда уже по нему перейдёт вся пехота. Камыш в вязанках, плюс наполненные воздухом бурдюки не дадут ему утонуть, а вбитые в дно с лодок тонкие сваи удержат его над водой. На них мы и закрепим наплавной мост.

— Гм, если бы я тебя не знал, то подумал, что ты римлянин или грек, а ты человек, пришедший неизвестно откуда, но как ты смог это всё продумать?

— Ты уже сам ответил на этот вопрос: я человек другого мира.

— Ты меня обманываешь.

— Да, но если тебе это так удобно, то почему нет?

— Странный ты.

— Я не странный, я просто другой.

Фобос зло сплюнул и ушёл прочь, понимая, что я остался при своих мыслях и на меня повлиять никак не удастся. А ведь он и вправду очень хотел поехать в Египет, и я его понимал.

Да вот только предаст меня, и вся недолга. В том, что он предаст, я даже не сомневался, но не знал пока его истинных мотивов, только видел, что он колеблется. Да, другой бы на моем месте его уничтожил, подстроив смерть, но он учил Кассиопею, а кроме того, стал моим постоянным собеседником, вот и приходится его терпеть или ограничивать.

Мне вспомнилась Кассиопея, её глубокие, чарующие глаза, нежный овал смуглого лица, тонкая кожа на запястья, запах её тела, очертания форм. Как она там, скоро ей рожать, а я вдалеке. Впрочем, повитухи все проинструктированы, профпригодны и готовы оказать любую помощь молодой роженице, а не окажут, то знают, что я с ними сделаю тогда…

А с Египтом, однозначно, придётся договариваться, я не потяну войну с ними. Сражаться, конечно, буду, но не смогу победить и поэтому проще окажется отступить, но это дело будущего. А сейчас пора на переправу.

Добравшись до неё, я стал наблюдать, как переправляются на другой берег мои воины. Для пущего порядка, а без порядка мы не сможем нормально переправиться, я приказал расставить вдоль наплавного моста самых мудрых и самых жёстких воинов. Переправа должна пройти быстро и чётко, а кто станет мешать или упорно не понимать, чего от него надо, того — в воду, и в подтверждение моих слов пара человек действительно искупалась в мутной воде на радость крокодилам.

Довольно быстро пехотинцы поняли, что от них требуется, и чем всё это грозит наиболее бестолковым, и принялись быстро перебегать по наплавному мосту сначала на остров, а потом, уже с него, на другой берег. Верблюды же пошли вплавь. Крокодилов на самом деле уже давно разогнали, но не все уплыли добровольно, самые любопытные остались следить за перемещающейся массой людей, отчего и пострадали; так что, их огромные «кожаные и гребнистые шнурки» пойдут на изготовление ножен и сёдел.

Пока мы штурмовали реку, постепенно сгустился сумрак, и на землю опустилась ночь, но это не помешало и не остановило переправу, наоборот, в это время она оказалась в самом разгаре. Колонны войск подходили к берегу и поочерёдно переходили мост. Я сидел на верблюде в боевом облачении и молча наблюдал за процессом. Мой редкий шлем весь переливался яркими всполохами и блестел в свете луны, и воины часто на меня оглядывались.

Зная, каким эффектом обладает костяной меч, я вынул его из ножен и несколько раз резко взмахнул в воздухе, отчего он оставил белесые росчерки лунного света, которые прекрасно стали видны в темноте. Воины шептались, с опаской оглядываясь на меня, и ускоряли шаг, следуя по переправе. К полночи вся моя армия оказалась на противоположном берегу и, оставив переправляться обоз самостоятельно, я повёл всадников вперёд, дав возможность пехоте пока отдохнуть после переправы.