Актер. Часть 3, 4

 — А это было самое первое, что я вообще сделал, — слегка обиделся Виктор. — Там сейчас двое, это... — он назвал фамилии тех людей, которых Домбровский очень неплохо знал. — И кстати, наша ведомственная «скорая» у Одинцовых тоже уже была. Забрали в больницу отца Олега, у него приступ.

 — Понятно, — помолчав, Домбровский одним движением ввинтил «бычок» в пепельницу. — Спасибо.

 — Не за что. Так мне продолжать раскручивать историю с исчезновением Одинцова? — поинтересовался «следак».

 — Нет. — («Просто камерно здесь уже не получится...») — Возвращайся в контору. И последняя просьба к тебе: кто бы что бы тебе ни сказал, не снимай наблюдение за квартирой Олега. Можешь считать это моей личной просьбой.

 — Есть.

 Домбровский медленно опустил трубку, потер лоб и щеки. Затем перевел взгляд на свои дрожащие пальцы. Прямо в сердце ногой неожиданно пнула дикая боль. Да еще как пнула! Впрочем, это, скорей, был страх, а не боль. Неимоверный, пронзительный — за человека, с которым ты проработал бок о бок, которому ты доверял, который попал в неизвестно какую историю, может быть, в чьи-то клещи, и который сейчас находился неведомо где.

 Словно пытаясь взять эмоции под контроль, Домбровский мотнул головой, прижал к уху трубку и набрал номер генерального директора НЦБ Интерпол.

 — Привет, Макс. Ну, чем порадуешь? — довольно весело отозвался тот, потому что у него было хорошее настроение. Во-первых, вчера родилась внучка. Во-вторых, от весенней простуды выздоровела жена, и теперь внучку можно привезти к ним. Или самим к ней выбраться.

 — У нас форс-мажор, — сходу убил этот настрой Домбровский. — Могу зайти к вам прямо сейчас?

 — Макс, не пугай. Что случилось?

 — Не по телефону. Долго. Есть детали.

 — Ну хорошо, заходи.

 Домбровский тяжело поднялся со стула и пошел к двери.

 В свой кабинет он вернется через тридцать минут. Так же тяжело опустившись за стол, он невидящими глазами будет смотреть в пространство и ничего не видеть.

 «— Макс, пока ситуация с твоим референтом не выяснится, ты отстранен. Нет, не уволен, — глядя на то, как дернулся Домбровский, чуть дружелюбнее пояснил генеральный, — а отстранен от оперативной работы.

 — Но...

 — Макс.

 — Но!

 — Максим Валентинович! Не зарывайся. Ты правила знаешь? А раз знаешь, то и не выеживайся.

 — Ты ни черта не понимаешь, это — мой сотрудник! Я этого парня сам в наше дело втащил, а теперь ты мне говоришь, чтобы я...

 Генеральный в ответ треснул кулаком по столу.

 — Отстранен. До выяснения всех обстоятельств, — он сказал, как отрезал. — Хочешь, — главный устало откинулся на спинку кресла и снизил тон, — посиди сейчас дома, хочешь — на дачу съезди. Можешь рассматривать это как отпуск, но чтобы ты за сегодня сдал мне все незаконченные дела и пошел В ЭТОТ ОТПУСК. Ситуацию с Одинцовым я беру под свой личный контроль... И нечего на меня тут глазами сверкать! — обозлился он. — А когда мы расследование закончим и либо Олега найдем, либо ситуацию с его отсутствием полностью выясним, то ты либо вернешься сюда, либо... — главный пожал плечами и отвел глаза.

 Растеклась пауза. Впрочем, и так понятно, что следовало за этим «либо». По факту на Домбровском уже ставили крест. Одинцов был его референтом и имел допуск к секретной информации. И если в ближайшее время Олега не найдут, то могут (и даже будут иметь право решить), что Одинцов перешагнул за ту черту, которая отделяет «своих» от «чужих».

 Тем не менее Максим Валентинович поднял голову и попробовал еще раз:

 — Послушай. Я так не могу...

 — Нет. Ты — можешь. Я не хочу быть сволочью, Макс, но... — и снова пауза. И новое пожатие плечами.

 — Хорошо, — тихо сказал Домбровский. — Тогда я могу на день, на два взять и съездить в Прагу?

 — В Прагу? Вот, вот, можешь и в Чехию съездить, — обрадовался генеральный тому, что с Домбровским все так быстро, и, главное, хорошо обошлось. Он-то, признаться, боялся, что Макс сейчас начнет предъявлять ему свое не менее жесткое «или, или». Где первым «или» будет «или я беру на себя расследование относительно ситуации с Олегом», а вторым «или ты меня увольняешь». И вот тогда Домбровского действительно придется уволить, чего генеральный никак не хотел, но увы — пришлось бы. А тут «Макс» то ли сдался, то ли еще что-то затеял... Поймав эту мысль, генеральный внимательней пригляделся к Домбровскому.

 «А похоже, что он и впрямь что-то затевает», — пронеслось в его голове, когда он прочитал его позу.

 — Можешь и за границу поехать, но только как частное лицо. Ты отстранён, так что никаких игр в индейцев, — моментально подрезал он крылья Домбровскому.

 И это был новый удар. Домбровский молчал. Потом он положил на стол свой пропуск в МВД, поднялся и все так же молча вышел за дверь.

 «Ничего, на обиженных воду возят, — генеральный тихо вздохнул, крутя в пальцах пропуск своего семижильного заместителя. — По крайней мере, не будет заниматься расследованием исчезновения Одинцова».

 В этом он не ошибся. Но генеральный ошибся в другом: всего через восемь часов лишенный поддержки Конторы Домбровский посмотрит в глаза своей смерти.

 ***